Дама выбирает кавалера
Шрифт:
— Конечно конечно. Я так рада, что Вы решили заглянуть. — Я улыбнулась. Было что-то в этом сосредоточенном мужчине успокаивающее и… понятное, что ли?
— Я не рискнул бы, если бы не… — Он покосился на служанку невдалеке, что активно делала вид, что занимается сбором цветов. — Не Ваша просьба.
— Идёмте. — Я подхватила доктора под руку и отвела немного в сторону. Не стоило сомневаться, что о посещении Иванова будет известно генеральше не позже ужина.
— Собственно, о Фёдоре Алексеевиче. — Чуть понизил голос мужчина.
— Насколько всё серьёзно? — Я не стала скрывать свою тревогу
— Крайне серьёзно. Пока он под домашним арестом, но, кажется, угроза его месту в гвардии вполне реальна. — Иванов неожиданно печально вздохнул, и я поняла, что он действительно переживает за Толстого. — Но он относится к этому, как к очередному приключению. Что не день, устраивает попойки…
Раздался пронзительный крик. Мы как по команде обернулись. Кричала Евдокия, указывая пальцем на пруд, где над водой едва виднелась маленькая головка. Мы с доктором ринулись на помощь. Мужчина на ходу стянул с себя мундир и прямо в сапогах кинулся в воду. Там, где мальчишка не доставал до дна, Иванову было всего лишь по бедро, он быстро выловил Алексея, но даже с берега было видно, что мальчик был без сознания.
Я схватила за руку ревущую Евдокию и вручила её служанке:
— Беги за барином! — Но девка встала, как вкопанная. — Ну, что встала! — Та похлопала глазами заторможено, но, в конце концов, приподняла юбки и припустила в дом, таща за собой девочку, как на буксире.
— Не дышит. — Констатировал Роман Гавриилович, уложив хрупкое тельце мальчика на траву. Кажется, что он был в растерянности не меньше, чем служанка. А во мне будто огонь разгорелся. И в отличие от растерянного врача я знала, что делать.
Курсы первой помощи — едва ли не первое, чему учат перед тем, как отправиться в путешествие. Конечно, мы привыкли полагаться на то, что в случае чего помощь придёт сама. Наши «помощники», чью роль играл мой медальон, реагировали на критические изменения в теле и срабатывал датчик экстренного вызова. Но что делать, если помощь прийти не успевает или не может? Прямо как сейчас.
Я оттеснила Иванова от мальчишки и отработанными сотню раз движениями принялась спасать маленького Алексея Петровича. В первую очередь уложила мальчика к себе на бедро, освобождая дыхательные пути от воды. Но вопреки моим ожиданиям, этого оказалось мало. А дальше по кругу — искусственное дыхание, четыре нажатия на грудину. Я ужасно боялась, что хрупкие кости треснут под моими сильными толчками, руки дрожали, но жуткий вид синеющей кожи, бездыханного тела не давали мне остановиться. Кажется, доктор что-то говорил, но я его не слушала. Раз, два, три, четыре… Выдох. Раз, два, три, четыре, выдох.
Наконец, мальчишка закашлялся. Я быстро перевернула его набок, глядя, как того тошнит собственным обедом и остатками воды. По вискам стекал пот, платье прилипло к спине, голова кружилась. Но живой, живой!
Я подняла голову, впервые взглянув на Романа Гаврииловича. Глаза у него были как два блюдца. Я даже не представляла, что человека могут быть такие глаза от шока. А к нам по дорожке уже бежала целая делегация. Генерал, Мария Алексеевна и толпа служанок с одеялами. Я тяжело осела на землю, чувствуя, как шумит в ушах и громко бьётся собственное сердце.
В
— Ожидайте здесь. — Сам взбежал по лестнице. Мы же с Ивановым остались посреди холла в совершенной растерянности. Доктор стоял в мокрых брюках, в спешке натянув на себя мундир. Я со стороны, наверное, тоже выглядела не лучшим образом — подол платья мокрый и грязный, локоны выбились из причёски. Меня начало потряхивать от накатившего постфактум волнения. Я обняла себя руками, чувствуя, как щёки загораются лихорадочным румянцем.
— Вера Павловна. — Доктор неуверенно шагнул ко мне. — То, что Вы совершили…
— Прошу, Роман Гавриилович, давайте поговорим об этом п-позже. — У меня не было сил сейчас на ходу сочинять для доктора правдоподобную историю о том, откуда я владею навыками, которых и в помине нет у полкового врача. Иванов кивнул и отступил, за что я ему была ужасно благодарна.
Так в полном молчании мы простояли какое-то время. Мимо нас сновали слуги, служанка из кухни понесла на второй этаж поднос со свежим чаем. Шмыгнул мимо в дверь мальчишка-поварёнок, которого часто использовали в качестве посыльного, прижимавший к себе письмо. Наверняка послали за семейным доктором.
Скоро наверху послышались голоса, из которого особенно выбивался визгливый голос Марии Алексеевны. Вскоре в пролёте показалась и она. Женщина быстро сбежала вниз, явно направляясь к нам. Я едва заметила шедшего позади неё супруга, как весь вид мне заслонило лицо генеральши, перекошенное гневом. Возможно, это был стресс, может просто неожиданность, но я не успела и рта открыть, как мне прилетела звонкая пощёчина.
— Дрянь! — Я прижала ладонь к горящей огнём и болью щеке, удивлённо уставившись на Толстую. — Я знала, знала, что ты принесла нам беды!
— Мария! — Рядом возник Пётр Александрович, попытался оттащить разъярённую женщину.
— Она чуть не убила Алексея! Чуть не убила! — Взвилась генеральша ещё сильнее.
— Мадам, Вера Павловна спасла мальчика… — Попытался за меня вступиться доктор.
— Молчи! — Досталось и Иванову. — Вы там миловались, пока мой сын тонул!
Генерал мягко обнял жену за плечи, понимая, что сейчас никакие слова не помогут. У женщины явно была истерика. Её трясло от гнева, пощёчина — это малое, что она хотела со мной сделать.
— Идёмте, Мария Алексеевна, Вы сейчас больше нужны Алексею. — Тихо уговаривал жену Толстой.
— Выметайся! Тебе тут не место! Убийца! Дрянь! — По трясущимся щекам генеральши текли слёзы.
В конце концов, она дала себя увести в детскую, а хозяин дома совсем скоро возвратился к нам.
— Вера Павловна, боюсь, Вам лучше сейчас действительно уехать. — Я выдохнула сквозь зубы. Больше всего мне тоже хотелось разрыдаться от отчаяния.
— Но Ваше Превосходительство! — Иванов сделал шаг вперёд, будто бы хотел закрыть меня своим плечом.