Дамиано Де Лука

Хантингтон Паркер С.

— Смеешься про себя? — Дамиан уперся предплечьем в верхнюю часть двери моего внедорожника и наклонился вперед, заглядывая в окно. Это было так непринужденно, что я бы решила, что у нас все в порядке, если бы не мои противоречивые эмоции и напряженные линии на его лице.

Я впустую потратила время на то, чтобы уехать и погрязнуть в размышлениях о состоянии своей жизни. В моей жизни было два главных отношения — связь матери и дочери, которую я разделяла с мамой, и то, что разделяли мы с Дамиано. Теперь у меня не было ничего.

Я

смотрела на Дамиана, гадая, как пройдет этот разговор. Между нами так много осталось недосказанным, а мой гнев не утих. Не утихала и душевная боль. Дамиан выглядел таким же уставшим, как и я, и это удовлетворило ту часть меня, которая хотела знать, что ему не все равно.

Он вздохнул.

— Как ты держишься, принцесса?

Итак, мы шли гражданским путем. Я могла с этим смириться.

Было так много способов ответить на его вопрос. Вместо этого я подавила желание накричать на него и остановилась на своей привычной фразе.

— Я не принцесса. — Эта фамильярность только усилила мою ностальгию, которая поднялась к горлу и образовала узлы, пока я не смогла дышать.

— Рыцарь.

— Я также не рыцарь. Я пешка, Дамиан. — Горький смех булькнул у меня в горле, словно бомба для ванны, бурлящая в горячей воде. — Чертова пешка.

— Ты пешка, как я сказочная принцесса.

— Моя мама использовала меня как пешку, а потом ты обвинил меня в соучастии в этом. Я потеряла мать и любовь всей своей жизни в один день. Между нами нет доверия. Я не должна удивляться. Первое, что я сделала, когда встретила тебя, — соврала, что подглядывала в твоей комнате, а потом украла твой телефон. Не самое лучшее начало отношений.

Он вздохнул.

— Твоя мама рассказала мне, что она сделала. Подозреваю, что не все, но достаточно, чтобы объяснить, что ты не была замешана во всем этом, — он помахал пальцем в круговом жесте, — во всем этом. Я был не прав, и мне жаль. Моей реакции нет оправдания, но я хотел бы все объяснить.

— Хорошо.

— Все в моей жизни лгали мне, и мне было проще убежать от тебя, чем признать, что наши отношения не так идеальны, как мне хотелось бы. Но дело в том, что я смешивал свои отношения с тобой тогда и свои отношения с тобой сейчас. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Мы заслуживаем второго шанса, а не продолжения первого шанса, который был обречен на провал.

— Я не могу дать тебе еще один шанс, Дама. Я не справлюсь с этим. Мне нравится притворяться сильной, но я человек, и ничто не вбивает мне это в голову сильнее, чем твое присутствие рядом.

На мгновение мы замолчали. Слишком многое нужно было сказать, но все это было нелегко.

Он нарушил молчание первым.

— Если уж на то пошло, я подумал, что это было круто, когда ты украла мой телефон. Ни у кого в городе не хватило смелости выступить против меня. Кроме, может быть, моего отца.

— К черту Анджело Де Лука. — Я сдержала улыбку, когда он издал удивленный смешок. Это стало слишком дружелюбным, чтобы

мне нравиться. Мне нужно было напомнить ему, что мы не друзья. — Тебе с моей мамой слишком комфортно для человека, который обвинил меня в соучастии с ней.

— Ты здесь, не так ли?

Я даже не собиралась удостаивать его ответом.

Он сделал паузу, ожидая ответа, но когда я ничего не ответила, продолжил:

— Я говорил с Бастиано. Он приехал навестить меня в Оклахоме.

— Он узнал, что Ариана — твоя сестра?

— Да. Он хотел, чтобы я поговорил с ней.

— Поговорил?

— Она здесь, но у нас не было ни минуты наедине. Думаю, мне бы хотелось как-нибудь узнать ее получше. Не сегодня, когда меня заставляют защищать сумасшедшую женщину, — я фыркнула, — а позже. Когда я буду готов поговорить с ней.

— Я рада за тебя.

И я была рада. Я не задавалась вопросом, почему он мне это сказал. Я списала это на инстинкт. В то время как у меня были только Маман и Дамиан, у Дамиана была только я. Я хотела быть рядом с ним, как хотела, чтобы NBC перестали отменять мои любимые шоу, но мы были слишком расколоты, чтобы быть вместе… Может быть, по крайней мере, мы могли бы быть друзьями?

Дружить.

Это была хорошая цель.

Его молчание подтолкнуло меня к вопросу:

— Почему ты не злишься на меня? — Не то чтобы я сделала что-то, заслуживающее его гнева, но, насколько я знаю, он все еще думал, что я причастна к интригам Маман и солгала ему об этом.

Я наблюдала, как он обошел машину и сел на пассажирское сиденье.

Устроившись на кожаном сиденье, он закрыл дверь.

— Бастиан также сказал кое-что, что не дает мне покоя. Я должен владеть своей ложью, прежде чем владеть правдой.

— Ложью?

— Я наговорил ее многим людям. Некоторым специально. Некоторым непреднамеренно. Это самое страшное. Ложь дольше всего приходится осознавать.

Я откинула голову назад к подголовнику. Я понимала, что он имел в виду. Я твердила себе, что не люблю Дамиана, с того самого момента, как начала влюбляться в него. А еще меня обманывали снова и снова. Было неприятно оказаться по обе стороны обмана.

Я взглянула на него и оценила суровость его выражения.

— Значит, сейчас ты признаешь свою ложь?

— Да.

— Признавайся.

— Впервые ты мне понравилась, когда на семнадцатый день рождения ты выступила против моего отца. Я услышал, что ты сказала ему, когда любой другой на твоем месте струсил бы в ванной. Я захотел тебя, когда ты превратила обсуждение книги Фрейда "Достоевский и отцеубийство" в возможность пофлиртовать — и не отрицай, что ты флиртовала, потому что я тоже. Я влюбился в тебя, когда мой отец ударил меня по лицу, а ты сказала мне встать, потому что знала, что я сильнее жалости к себе. Каждый момент после этого, начиная с наших свиданий в библиотеке, танцев и заканчивая той ночью в моей спальне, я влюблялся в тебя еще больше.