Дамский негодник
Шрифт:
Далила удивилась:
— Вы покинули офис, не дожидаясь милиции?
Сасунян, тряхнув аккуратно стриженной головой, подтвердил:
— Ну да. Я повез в больницу Марину.
— И сторож вам разрешил выехать с территории фабрики?
— А что он мог сделать? У Марины слабые нервы, она потеряла сознание. Я не мог рисковать ее жизнью, дожидаясь «Скорую помощь». Между прочим, доктора утверждают, что я ее спас.
— Даже так, а что ей угрожало? — поинтересовалась Далила. — У нее неполадки с сердцем?
На лице Карапета Ашотовича отразилось сочувствие.
— Нет, —
— Да, — согласилась Далила, — диабетическая кома — это очень опасно. Вы действительно спасли Калоевой жизнь. Она это понимает?
Сасунян грустно кивнул:
— Думаю, да.
— И все равно не желает вас видеть?
— Даже слышать не хочет. Я ей звоню, Марина трубку бросает.
Самсонова поразилась:
— Но почему?
Карапет Ашотович, растерянно пожимая плечами, признался:
— Не знаю. Она же со мной не говорит.
— Но вы что-то предполагаете?
Он вздохнул:
— Предположений несколько. Марина и слышать не желает о самоубийстве. Твердит: «Миша не способен, он жизнелюб». Возможно, поэтому она сердится на меня. Ведь я поверил в самоубийство.
Сасунян замолчал.
— Вторая версия связана с женщиной? — догадалась Далила. — С чьей? С вашей? Или с женщиной покойного Михаила?
Карапет Ашотович опять вздохнул и ошарашил Далилу:
— И то и другое. Сначала Анфиса была моей девушкой, — смущенно признался он, — но Михаил серьезно запал на нее, пришлось уступить.
Самсонова побледнела:
— Вы сказали, Анфиса?
— Ну да.
Карапет Ашотович продолжал говорить, но голос его доносился словно издалека.
— Из благородства я уступил девушку другу. Так часто бывало. Мишка никогда не умел очаровывать дам, приходилось ему помогать, — откровенничал Сасунян. — И все нам сходило с рук, а вот про Анфису Марина как-то узнала. Хуже всего, что узнала она даже то, что я познакомил Михаила с Анфисой. Думаю, именно этого она мне и не может простить. Марина мне доверяла, а, выходит, я ее предал. Иной раз подумаю, будь проклята эта Анфиса! В недобрый час она мне подвернулась.
— А как фамилия этой Анфисы? — нервно сглотнув, перебила его Далила.
Карапет Ашотович призадумался и виновато признался:
— К своему стыду, кажется, я забыл.
— Может, Анфиса Пекалова?
Глава 11
— Точно, Пекалова, — обрадовался Сасунян. — Анфиска Пекалова, девчонка с хитринкой, но очень забавная. Как я забыл? Ведь поначалу я над Мишкой так и подшучивал: «Ну что, опекаешь свою Пекалову?» Он ее хорошо опекал, дом огромный купил в Сестрорецке, в самом престижном месте, в курортной зоне. К дому мебель, машину. Теперь трудно Анфисе придется без Миши. Как это все содержать?
Самсонова задумчиво произнесла:
— Анфиса Пекалова.
Карапет Ашотович наконец поразился:
— Я как-то не совсем уловил, вы что, с ней знакомы, с Пекаловой?
—
— А я давненько ее не видел. Интересно, как она теперь поживает?
«Он не знает, что Анфиса не поживает уже?» — удивилась Далила и сообщила:
— Пекалова умерла. Точнее, погибла.
Сасунян отшатнулся:
— Не может быть! Погибла? Когда?
— А вот мы сейчас и узнаем.
Самсонова решительно придвинула к себе телефон и, торопливо набирая номер Куськиной, заметила:
— Как тесен мир, — и осеклась: в трубке щелкнуло.
— Генриетта Карловна, — оживилась Далила, услышав голос своей пациентки, — это Самсонова вас беспокоит.
На том конце провода тоже произошло мгновенное оживление:
— Ах, Далилочка, милая, я вас сразу узнала. Очень рада слышать вас снова.
Еще бы, Куськина пропустила половину сеанса: ее час Самсонова вынуждена была отдать Сасуняну. Поскольку график приема был слишком плотно расписан, приходилось выкручиваться за счет менее нуждающихся в помощи доктора пациентов. Но сама-то Куськина считала, что уж она-то в помощи крайне нуждается. Ее раздувало от информации. Далила не сомневалась, что далее речь пойдет о соседе-Изверге — речь, в которую трудно будет вставить и слово. Поэтому она поспешила повернуть разговор в нужное русло.
— Генриетта Карловна, — с напором защебетала она, — простите за неуместный каламбур, но я вас побеспокоила из-за покойной вашей соседки. Дело в том, что среди моих старых друзей отыскались общие с ней знакомые. Довольно близкие, надо сказать. И представьте себе, в связи с этим выясняется, что не все слышали о гибели Анфисы. Они хотели бы знать, когда погибла Пекалова. Вы не помните точной даты?
Генриетта Карловна с гордостью сообщила:
— Помню, конечно, шестого числа этого месяца. Этой даты я никогда не забуду. В тот день и в моей жизни произошло событие, даже не знаю, хорошее или плохое. Хотелось бы получить вашу оценку. Я вам рассказывала уже, но, боюсь, не со всеми деталями, все как-то наспех…
Далила ее прервала:
— Спасибо огромное, завтра расскажете.
— Да, конечно. У меня тьма новостей!
— Шестого числа этого месяца, — прошептала Самсонова, задумчиво вешая трубку.
Карапет Ашотович изумился:
— Шестого?!
И, бледнея, промямлил:
— А Михаил застрелился седьмого.
Далила растерянно заключила:
— Похоже, он Пекалову и убил.
— Совсем не похоже, — восстал Сасунян. — Вы не знаете Михаила. Он был мягким и добрым. Миша был нерешительным. Он с каждой мелочью бежал за советом к жене. Или ко мне.
Заметив в глазах Далилы сомнение, Карапет Ашотович махнул рукой и с обидой воскликнул:
— Ладно, правду скажу, хоть и не принято о покойниках. Если уж на то пошло, знайте: женщины про таких, как Миша, говорят «размазня». Хотя я его размазней не считал. Он так выглядел от излишней порядочности. Порядочность ему мешала везде: в бизнесе, в дружбе, с женщинами, в семье. Стараясь никого не обидеть, он только и делал, что врагов наживал.
— Погодите, — перебила его Далила. — Зачем вы мне это рассказываете?