Данэя
Шрифт:
29
Рождение Сына совершенно перевернуло их жизнь.
Первое время они оба находились в страшном напряжении, боясь что-либо сделать не так. Помощи и руководства ждать было не от кого: они без конца сверялись с материалами, которыми снабдили Ева и Лал.
Дел и хлопот была уйма. Полных программ для робота-няни не существовало; его приходилось непрерывно обучать на собственных действиях, следя за которыми, он сам составлял и корректировал программу. Но они вначале не доверяли ему, стараясь как можно больше делать
Неожиданно у них оказался кроме робота ещё один помощник: Пес. Он необычайно волновался, когда ему в первый раз показали младенца, пытался обнюхать; близко его тогда не подпустили. Всё же он завилял хвостом и спокойно улегся на пол у двери.
Ещё раз он сделал попытку то ли обнюхать, то ли облизать Сына, воспользовавшись их отсутствием, но робот не подпустил его и засигналил. Пса наказали, и больше попыток он не делал, держался от ребенка на достаточном расстоянии, но обязательно смотрел за ним и за роботом в их отсутствие и, если ему что-то не нравилось, вскакивал или даже бежал за ними и начинал тянуть к маленькому, уцепившись зубами за одежду.
Постепенно они начали чувствовать себя несколько уверенней. У Мамы вообще всё получалось довольно ловко: Он только диву давался – и вместе с роботом подражал ей.
Он очень любил смотреть, как она кормит Сына грудью. Всегда сами вместе купали его. И ночью по очереди вставали посмотреть, как он спит, хотя в этом не было нужды: рядом с ним находился робот.
К счастью, Сын развивался нормально, без каких-либо отклонений, которые сразу бы зафиксировал кибер-диагност. И был довольно спокойным.
Всё, связанное с ним было настолько непривычным и удивительным, что первый год после его появления показался им необыкновенно длинным. Каждый день приносил что-то новое. Они подмечали всё, до мелочей.
– Смотри, как он зевает!
– Как он держит головку!
– Улыбается! Смотри скорей: он улыбается!
Он узнает их! Он тянется ручками! Он научился сидеть! Он ползает! У него прорезался зубик! Он встает, держась за стенку манежа! Он пошел!!!
События невероятно важные, замечательные. Радость, которая с лихвой компенсировала все труды и тревоги, давала силы и уверенность. Всё, что было до сих пор, стало уже мало важным. И казалось, сами они стали совершенно другими...
– Ну, конечно! – сказал Лал.
– Ты знаешь, мы уже не представляли, как можно без этого жить.
– Я так и думал. Видишь, Ева оказалась права.
– Прости, мой брат, но было так хорошо, что мы даже почти перестали грустить о Тебе.
– И прекрасно!
– Мы назвали его Лалом.
Конечно, они не переставали заниматься работой. Хватало сил на всё.
Запустили ещё один оксигенизатор: кислород прибывал в атмосферу. Продолжали закладку лесов.
Мама произвела посадку плодовых деревьев – уже не только в порядке эксперимента: хотела, чтобы ребенок мог есть настоящие свежие фрукты. Потом разбила огородик на гидропонике. Они были невелики: и сад, и огород, так как здесь не было насекомых, опыляющих цветы – этим занимались немногочисленные роботы, такие, как те, что работали на внеземных плантациях Ближнего космоса в окрестностях Солнца.
А Он интенсивно продолжал разведку полезных
Как и раньше, не всё получалось так, как хотелось: были и неудачи, и ошибки. Но они забывались, когда Он и Мама возвращались домой, и ребенок протягивал к ним руки.
“Солнце” порой светило через разрывы в облаках, когда они оба или по очереди гуляли с Сыном в “лесу” за озером: он лежал в своей коляске, которая могла герметически закрываться, и улыбался. “Солнышко”!
– Тебе нравится, сынок?
Должно быть! И Псу, который всегда принимал участие в этих прогулках, – тоже.
Постепенно Сын начал уверенней ходить ножками, и его стали на прогулках спускать на землю. Вначале он цеплялся за руку или за шею Пса. Потом быстро стал ходить, не держась ни за что.
И, наконец, заговорил. Это было чудесное время. Он смешно коверкал слова, неповторимо смешно...
– И какое слово он произнес первым, старший брат?
– Сам!
... Он, действительно был невероятно самостоятельный: быстро научился орудовать ложкой, садиться на горшок, а потом и одеваться. И, главное, всегда находил себе дело, не шумел и не мешал. Любимым его занятием было что-то строить из ярких пластмассовых элементов – за этим его спокойно можно было оставить одного под присмотром робота-няньки и Пса.
Это было очень уж кстати: наступил период, когда вопросы, требующие немедленного решения, которое не могло быть выдано компьютерами, возникали один за другим.
Поначалу они старались отлучаться из дому по очереди, но вскоре, убедившись, что его можно оставлять одного, всё чаще отсутствовали оба. Робот своевременно кормил и укладывал его спать, Пес следил за ним и принимал участие в играх. Так что какое-то время Сын видел Его и Маму довольно мало. Он не капризничал, хотя и видно было, что он скучает по общению с ними.
Реванш он брал в субботу, единственный их выходной день в тот период. Они просыпались поздно и не торопились вставать. Кроватка его с самого начала находилась в их спальне: он просыпался раньше и ждал. Увидев, что они, наконец, уже не спят, он подавал голос:
– Я к вам, можно? – знал, что сегодня отказа не будет. Слезал с кроватки и, прошлепав босыми ножками по полу, забирался к ним.
Он ложился в середку между ними и начинал задавать свои вопросы. Многие из них вызывали их смех. Ему быстро надоедало лежать, и он забирался на кого-нибудь верхом, требуя, чтобы его подбрасывали. Ему это страшно нравилось – он громко смеялся и ни капельки не боялся.
Потом Мама сама умывала его, а Он заказывал роботу завтрак. Сын сидел с ними за столом на высоком стуле. Завтракали не торопясь; разговаривали, стараясь не касаться работы. После завтрака они отправлялись в баню, а Сын и Пес ждали их, чтобы отправиться, облачившись в скафандры, в “лес” за озеро.
Деревья окрепли и быстро набирали рост: избыток углекислоты и оптимальная доза ультрафиолета, пропускаемая защитной пленкой, творили чудеса. Ребенок прекрасно чувствовал себя здесь: всё было знакомо, и за деревьями можно было прятаться.