Данные достоверны
Шрифт:
Благодаря нашему начальнику штаба Гусеву, Петру Истратову и их помощникам мы знали о каждом шаге немецких карателей...
В ночь на 11 февраля наблюдатели передали на заставы, что немецкие воинские части двинулись к Юркевичам и Милевичам. Оставаться на базе дольше было нельзя.
[166]
Все имущество погрузили на сани, заминировали землянки и замаскированные склады, и обоз потянулся к Ляховичам. Я задержался, давая последние указания Петрунину.
— Все будет в порядке,
Серые глаза сержанта возбужденно поблескивали.
Прискакал связной:
— Немцы в Милевичах! Жгут дома!
Я пожал руку Петрунину, попрощался с остававшимися бойцами и бросился догонять штаб.
На последних санях сидели майор Капуста, приехавший накануне согласовать вопрос о совместных действиях, и секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии Михаил Васильевич Зимянин.
Зимянин был крайне недоволен таким поворотом событий. Он прибыл к нам всего день назад, чтобы пробраться дальше на запад, в другие отряды, а пришлось уходить...
16
Целый месяц находился штаб отряда вдали от Булева болота. Все было — и заметенные снегами дороги, и схватки с врагом, и голод, и цинга, и неуютные ночлеги возле костров, когда один бок греется, а другой коченеет...
Дней десять мы находились на базе отряда Козлова. Самого Василия Ивановича Козлова не встретили: куда-то уезжал.
Здесь подкормились, отоспались, подлатали одежду и обувь.
А в начале марта оставленный на Булевом болоте сержант Петрунин передал по рации:
«Немцы отводят свои части, оттягивают полицаев. Облава закончилась».
Наступило время вернуться в свой район действий.
Близилась весна, мы опасались распутицы.
— Сани бросать надо, — говорили бойцы. — Куда на санях?
И мы бросили сани, отбили у полицаев и немцев брички, стали грузиться вновь.
Прошло неполных восемь месяцев, как я спустился на парашюте в район безвестного Булева болота, но какими
[167]
же родными и дорогими показались мне его мхи и сосны после недолгой разлуки!
Уже хозяйничал март. Зима в Белоруссии вообще не жестока, а весна не запаздывает и приходит раньше, чем в центральных областях страны. Уже хлюпало под ногами, уже проглядывала на каждом бугорке пожелтевшая, белесая трава, уже лоснилась земля на полях.
Первые объятия на заставах с бойцами Петрунина, первые рассказы о пережитом...
Моя землянка была цела. Нетронутой осталась и землянка радиоузла.
Бойцы распрягали коней, тащили пожитки и снаряжение, и каждый, похоже, ощущал то же, что и я: вот вернулись домой, надо поскорее устроиться.
Из рассказов Петрунина узнали, что немцы и полицаи спалили все деревни в нашем районе.
— А люди?
— Люди в лесу пересидели, теперь на пепелища выбрались.
— Где же
— Э, товарищ майор... В золе роются, словно прошлое счастье ищут. Кто где прилепился. Большинство — в землянках горюет.
— Едят что?
— Да какое — едят... Кору трут. Мороженый картофель собирают.
— А вы как устраиваетесь?
— Экономили с продуктами. Ну и на дороги посылали ребят. Пощупали фрицев...
На следующий день пришел Ильюк. Наш «комендант» выглядел крепким, но глаза у него запали и смотрели тревожно.
— Что будем делать, Илья Васильевич?
— Об этом и я вас спросить хотел, товарищ командир. Плохо... Сейчас уже народ голодает. А дальше и не знаю, как будет... Начисто без хлеба остались.
— Сеять надо.
— Оно, конечно, сеять... Да как? Зерна нет, лошадей нет, инвентарь — и то поискать придется. Гитлерюги все ломали и жгли.
— Илья Васильевич, милый, что вам, что нам без хлеба — крышка. Будем вместе мозгами раскидывать... Лошадей совсем нет?
— Совсем нету, товарищ майор.
[168]
— Ладно. Лошадей дадим своих, из отряда. Всех забирай. Но гляди по совести распредели между деревнями, как при колхозе.
— Да как же иначе?! — обрадовался Пришкель. — Не сомневайтесь! Тут ладно сделаем!.. Вот спасибо, товарищ майор! Вот спасибо!
— Ну за что ты меня благодаришь, Илья Васильевич? Общая печаль у нас... Ты скажи, с семенами как устроить?
— Пошарим. Непременно что-нибудь наскребем!
— Что-нибудь — не выход из положения. Сеять так сеять. Может, тебе известно, куда немцы семена свозили? Разузнай. Отобьем.
— Выясню, выясню... Да вот еще бы, коли уж отбивать...
— Что же еще?
— Да коровенок бы отбить, товарищ майор! Фашисты чертовы много, говорят, скота согнали в местечки. В Житковичи, сказывают, да в Микашевичи, в Лельчицы... Отбить бы коров!
— Дай срок, отобьем. Еще чего?
— Если инвентарь попадется...
— Будет инвентарь!
Илья Васильевич Пришкель стал нашим уполномоченным по заготовкам. Сообщив крестьянам, что партизаны отдают всех лошадей, чтобы провести весенний сев, он подбодрил людей. Где-то наскребли по деревням первые пуды семян, раздобыли пару плугов, бороны, смастерили сохи.
Мы подготовили партизан, чтобы направить их под Житковичи, Микашевичи, Лельчицы.
Действительно, близ этих местечек немцы собрали большое количество крупного рогатого скота, предназначенного для отправки в Германию.
Где по договоренности со сторожами, а где с применением оружия партизаны захватили и угнали в леса несколько сот коров и быков. Заодно прихватывали и свиней.
Долго ли, коротко ли, но уже в марте мы раздали семьям погорельцев коров и свиней, а оставшееся поголовье пригнали в лес, на «собственную МТФ».