Данные достоверны

Черный Иван

[238]

Спустя неделю тронулся и я.

Шли к местечку Малорита, что южнее Бреста, не повторяя маршрут Хаджи Бритаева.

Обоз бросили, все имущество везли на вьючных конях и тащили на собственных спинах: по весне, в распутицу, обоз сковал бы нашу маневренность.

Между тем наступление советских войск создало в районе пинских болот изрядную «кашу». Поскольку сплошного фронта здесь не существовало, отдельные советские дивизии продвинулись так далеко вперед, что опередили нас,

и мы иногда наскакивали на тылы и штабы собственных воинских частей.

Правда, мы наскакивали также на штабы и тылы немецкой армии.

Разведчикам приходилось туго.

Помню, отряд пробирался мокрым лесом, изрезанным, как все тамошние леса, осушительными каналами.

Ничто не предвещало опасности.

И вдруг сигнал — противник!

Залегли. Я пробрался к разведчикам. Выяснилось: вышли на огромный артиллерийский склад фашистов, замаскированный в чащобе. Отсюда, по осушительным каналам, наполненным по весне мутной талой водой, немцы скрытно развозили на лодках снаряды и мины своим частям.

Одну из таких лодок и заметили разведчики...

Пришлось дотемна отлеживаться на сырой земле в трехстах метрах от фашистской охраны. Только ночью, совершив обходный маневр, миновали опасное место.

На одной из дневок рация приняла приказ Центра о доставке в Москву пятерых польских товарищей, находившихся в расположении Михаила Горы.

Встречу с ними назначили возле Малориты. Москва запрашивала, сможем ли мы принять под Малоритой самолет. Мы ответили, что подготовим аэродром.

С большим трудом, израсходовав почти все запасы продовольствия, добрались наконец до малоритских лесов. Они стояли голые, черные. Снег уже стаял. Под ногами хлюпало и чавкало.

Остановившись возле лесничества Михерево, я сразу отправил людей выяснять, как обстоит дело с продовольствием.

Оказалось, что плохо: округа кишела фашистскими войсками, редко какой хутор не был занят ими. Бойцы

[239]

раздобыли всего полтора пуда муки, с килограмм сала да нескольких кур.

Надолго этого не хватило бы.

Зато одна из заготовительных групп натолкнулась в лесу на... бригаду Степана Павловича Каплуна.

Мне доложили: в район действия бригады Каплуна вышли советские войска и он решил двигаться на запад. Решение было абсолютно правильным, но сам Каплун, как передавали, тяжело заболел.

Все те дни я раздумывал, как буду со своими людьми готовить аэродром и перебираться за Западный Буг?

Элементарные арифметические подсчеты показывали, что при нашем количестве техники и при отсутствии обоза только для переброски радиоузла и пеленгаторной станции понадобится человек пятьдесят. Еще сорок человек были необходимы, чтобы переносить ВВ и боеприпасы. Выходило, что девяносто человек в отряде станут на время самыми обычными грузчиками. Но для них требовалась еще надежная охрана хотя бы в шестьдесят — семьдесят

человек. Иначе говоря, нужны были сто шестьдесят — двести человек. А у меня в наличии было не более половины этого количества людей.

Решив отправиться за помощью к Каплуну, я предварительно связался с Центром, чтобы договориться о передаче нам ста человек из его бригады.

Ответ Центра был неожиданным: Москва приказала мне вновь принять бригаду Каплуна в свое подчинение.

Я отправился к Степану Павловичу, полный сомнений.

Каплун жил в большом, порыжевшем шалаше. Он не мог выйти навстречу, лежал.

Выглядел Степан Павлович плохо.

— Лечиться надо, — сказал я, пожав холодную руку Каплуна. — Этак и до могилевской губернии недалеко...

— Когда лечиться? — возразил Степан Павлович. — Видите, товарищ майор, опять в поход собираться... Я получил приказ Центра. Вы, верно, тоже получили?

— Точно, — подтвердил я. — И признаюсь, озадачен. Не просил я твою бригаду, Степан Павлович. Зачем мне целая бригада?

— Я бы тоже не тащил всю бригаду в Польшу, — согласился Каплун.

— Послушай, — предложил я. — Давай так. Войдите в мое подчинение. Я отберу сотню человек, а всю бригаду двигать не станем. Оставайся здесь. Будете вроде пе-

[240]

ревалочной базы. За Бугом самолеты нас, может, и не найдут, зато вам всегда смогут выбросить груз. А уж вы переправите нам.

— Я не против, — сказал Каплун. — Тем более, признаюсь, не смог бы сейчас идти, товарищ майор.

— Решено.

Несколько дней партизаны Каплуна вместе с моими людьми расчищали и выравнивали большую поляну для приема самолетов из Москвы. Я же с помощью Каплуна отобрал за это время около ста двадцати человек для будущего броска за Буг.

Дела налаживались.

* * *

— Люди от Михаила Горы, — разбудили меня однажды утром.

Я выбрался из шалаша. Рассвет путался в молочном тумане. Возле шалаша стояли бойцы из группы Горы, а рядом с ними несколько человек в потрепанных штатских пальто и стоптанных сапогах.

— Добрый день!

— Дзень добры! Дзень добры!

Мы пожали друг другу руки.

Я заметил, что трое из пятерых ступают осторожно, словно боятся сделать лишний шаг. Догадался — стерты ноги...

На худых интеллигентных лицах незнакомцев жили одни глаза: благодарные, радостные.

Леша Жеребцов принес флягу спирту, приготовил хороший завтрак.

Через час наши гости, обогревшись у костра и позавтракав, заснули в шалашах отряда.

Доктор отряда Парнас, поляк по национальности, ходил по лагерю возбужденный:

— Понимаете, это видные деятели польского рабочего движения! Но как истощены! Им нужен режим, нужно усиленное питание, товарищ майор!

— Товарищ доктор, главное, что мы можем сделать для наших друзей, — поскорее оборудовать аэродром.