Данте
Шрифт:
— По уговору с народной партией этот предатель нашего дела ввел так называемые «Установления справедливости» [28] , которые отстраняют нас, дворян, от участия в коллегии приоров, осуществляющих власть, допуская в нее только тех, кто благодаря торговле или иному ремеслу оказался в составе соответствующих цехов. Какая уж тут справедливость, если нобиль [29] , слишком приблизившийся к пополану [30] , наказывается вдвое большим штрафом, чем пополан, провинившийся в том же самом?! А если на дворянина налагают штраф, его разрешается взыскивать не только с самого наказанного, но и с его самых близких друзей — так предписывает этот самый диковинный «закон о справедливости»! И наконец, чтобы осудить дворянина, вполне достаточно слуха о его проступке
28
«Установления справедливости» — пришли на смену первой конституции республики, принятой в 1282 г., смысл которой заключался в переходе управления республикой из рук гвельфской и гибеллинской партий в руки приоров (старшин, консулов) цехов. 15 июня 1582 г. представители трех важнейших старших цехов (сукноделов, шерстянников и менял), собравшись в церкви Сан Проколо, фактически образовали правительство приоров (то есть цеховых старшин). После окончания срока их правления (два месяца) в следующий состав приората вошли приоры шести старших цехов (седьмой старший цех — судей и нотариусов — был представлен нотариусом при правительстве). Приоры, или синьоры, стали главной правительственной инстанцией. В январе 1293 г. с принятием «Установлений справедливости» появилась должность гонфалоньера справедливости. В начале XIII века исполнительная власть во Флоренции была доверена подесте, градоправителю, который в целях обеспечения беспристрастности и нелицеприятия приглашался из другого города. Также нобилем был, как правило, и Капитан народа — чужеземец, командовавший вооруженными силами республики. Кроме того, ему подчинялись простолюдины города, а подесте — весь город.
29
Нобили (гранды) — феодальные, дворянские семьи.
30
Пополаны — горожане, ремесленники, купцы.
— Зачем вы все это нам рассказываете, мессер Корсо? Мы и сами прекрасно это знаем!
— А затем, что я хочу поддержать в вас дух мести! Вы не должны забывать, как понимаем эту самую справедливость мы, испокон веков имевшие власть, воспитанные для власти и способные осуществлять ее. Власть должна принадлежать нам и впредь, чтобы никакая чернь не смела вмешиваться в дела управления — вот как мы понимаем справедливость!
— Правильно! — послышались отдельные голоса. — Но пока что каждый башмачник, каждый чесальщик шерсти мнит себя настоящим государственным деятелем и тонким дипломатом!
Старый Корсо не удержался от презрительного жеста.
— Пусть себе болтают, наше время еще придет! Разве эти сапожники и портные что-нибудь смыслят в управлении государством? Нет, это им не по зубам! Какая глупость — менять приоров каждые два месяца, а срок исполнения подестой своих обязанностей сократить до полугода! Но им, этим вечным детям, все время подавай что-нибудь новенькое, они ревностно относятся ко всякой твердой власти. Им не приходит в голову, что тем самым они сами себе роют могилу!
— Все это замечательно, мессер Корсо, — воскликнул один из Строцци, толстяк с добродушным лицом, — но разговорами делу не поможешь! Нам не остается ничего другого, как делать хорошую мину при плохой игре!
Недовольное ворчание присутствующих перекрыл голос Корсо:
— Хорошую мину при плохой игре? Мы могли бы так сказать, не будь мы теми, кто мы есть. Тогда бы мы действительно сидели сложа руки, сетуя на свое несчастье и мечтая о лучших временах для своих внуков. Но это недостойно настоящих, уважающих себя мужчин. В таком случае нам было бы стыдно перед собственными потомками. Нет, мы противопоставим нападкам на нас наше мужество, силе — нашу хитрость, но побежденными мы никогда себя не признаем!
Громкое одобрение подтвердило, что призванный вождь сказал именно то, чего от него ждали представители дворянского сословия.
Корсо продолжил свое выступление:
— Чтобы снова прийти к власти, когда сложатся подходящие условия, мы не ограничимся мечами и копьями, мы прибегнем и к искусству дипломатии!
— Браво! Брависсимо!
— Есть только один человек, который в состоянии нам помочь, — это преемник святого Петра в Риме!
На этот раз никаких возгласов одобрения не последовало. Присутствующие затаили дыхание, обуреваемые серьезными сомнениями. Выходит, чтобы одолеть противника, придется обратиться в Рим к Папе. Ни для кого не было секретом: наместник Христа с радостью готов был вмешаться во флорентийские распри: он только поджидал случая, чтобы выступить в роли посредника, а затем и судьи! Причем судьи в прямом смысле слова. Ибо папы — все до одного — стремились подчинить себе не только Флоренцию, но и всю Тоскану.
Корсо Донати обвел насмешливым взглядом смущенные и задумчивые лица своих сторонников.
— Я прекрасно знаю, друзья, среди вас найдутся такие, кто мысленно ответит мне: «Пусть Папа заботится о духовных делах, но какое ему дело до правительства Флоренции?!» Тем, кто так думает, я отвечу: «Прекрасная, весьма патриотичная мысль! Теперь прямиком идите к господам представителям цехов и скажите им: „Хотя вы и лишили нас власти и сделали посмешищем для флорентийских граждан и черни, но мы тем не менее чувствуем себя обязанными предупредить вас: остерегайтесь Папы и мы будем целиком на вашей стороне!“ Убежден, господа приоры ответят вам на это: „Как благородно вы поступили, славные гранды Флоренции! Мы вознаградим вас за вашу честность, вы опять…“»
— Прекратите, Корсо Донати, такой насмешки мы не потерпим!
Сжав кулаки и сверкая глазами, некоторые из присутствующих повскакали со своих кресел, словно ожидая увидеть перед собой своих притеснителей, чтобы расправиться с ними.
Корсо выглядел вполне удовлетворенным таким ходом совещания.
— Вы не потерпите такого издевательства? Ну что же, прекрасно! Я буду только рад, если ваша память не уподобилась дырявому решету, которое не в силах удержать все воспоминания, сохранявшиеся у вас до сих пор о Джанно делла Белла, о Черки и их правлении. Впрочем, пусть вас не мучат укоры совести. Уж не хотите ли вы стать лучше своих отцов? Что же, в свое время ваши отцы, когда в коммуне вспыхнул гражданский конфликт, обратились за помощью к императору. Они были гибеллинами. Мы же — гвельфы, мы стоим за Папу уже только потому, что не забыли властолюбивые устремления императорских сановников. Конечно, времена изменились. Но в одном мы сохранили верность друг другу, мы — флорентийские гранды. Если нас ненавидят, то и мы отвечаем тем же, если нас бьют, то мы не останемся в долгу! И мы не задаемся вопросом, по всем ли правилам нанесен удар, если он достиг своей цели!
— Верно, верно!
— А теперь я задам вам вопрос: согласны ли вы, чтобы я вступил в переговоры с Папой Бонифацием Восьмым?
— Что спрашивать? Говорите!
И Корсо начал:
— Я счел за благо привлечь Папу на нашу сторону. Но вместе с тем я посчитал разумным не слишком выпячивать свою персону. Переговоры с тайным представителем Папы вели трое достойных горожан: Симоне Герарди, Ноффо Квинтавалле и Камбио да Сесто. К сожалению, кое-какие сведения об этих переговорах стали достоянием гласности: некоторое время назад приорам стало известно, что трое названных граждан готовят вместе с Папой Бонифацием заговор против республики.
Слушатели превратились в слух. Разумеется, им было известно об аресте трех упомянутых горожан, но они были убеждены, что Корсо уже позаботился об освобождении задержанных. Как бы то ни было, следовало только приветствовать решение этой хитрой лисы Корсо Донати уйти в тень, выставив вместо себя других людей, не дворянского происхождения.
— По вашим лицам я вижу, — продолжал хозяин дома, — что мое сообщение напугало вас до смерти. Утешает только то, что, как говорится, не все съели, что в рот положили. Я вступил в сношения с Римом. Представители Папы, Черки да Нери, на нашей стороне. Папа не допустит, чтобы этих трех горожан, которые были связаны с ним, привлекли к суду. Он уже написал приорам, что его очень интересует это дело. Трое обвинителей его подзащитных должны в течение восьми дней — таково требование Папы — предстать перед ним. Им будет оказан прием согласно их заслугам. В случае их неявки Папа грозит убить их. Кроме того, он собирается распорядиться, чтобы все товары флорентийских купцов были изъяты с рынков всего мира, а их требования о погашении долгов не оплачивались. Святой престол также призвал епископа разобраться с обвиняемыми и, если необходимо, наложить на них епитимью. Через посредников я дал понять Папе, что неплохо бы призвать Виери Черки, вождя наших противников, явиться к нему в Рим. Тот, конечно, станет отказываться, и в результате наше дело только выиграет.
— Черки, друзья, живут с блеском и кичатся своим богатством, в то время как представители старого, доброго дворянства — мы. Мы не успокоимся, пока не сбросим наших врагов, стоящих теперь у власти, наземь и не займем их места.
Радужная картина будущего, нарисованная собравшимся, была неожиданно поставлена под сомнение — в дверь дома трижды громко постучали. Неужели милиция города пронюхала про тайную встречу?
В воцарившейся тишине Корсо приказал Пьетро Бордини спуститься вниз и выяснить, кто стучит. Спустя некоторое время Пьетро вернулся в сопровождении рослого человека, закутанного в плащ с опущенным капюшоном… им оказался купец Камбио да Сесто! Собравшиеся дворяне с энтузиазмом приветствовали вернувшегося из заключения представителя цеха купцов.