Данте
Шрифт:
Внезапно пространство церкви огласилось протяжным воплем страха.
Это был далеко не крик младенца!
— Святая Матерь Божия, мой мальчик!
Мужчины повскакали со своих мест и устремились к крестильне. Женщины, чьи дети только что приняли обряд крещения, в страхе закрыли глаза — они боялись, что с их любимцами произошло что-то ужасное. Ведь во время обряда крещения младенцев погружают в воду… а вдруг кто-то из них лишился жизни?
Беспокойство охватило уже всех присутствующих.
— Что произошло? Что случилось? — спрашивали друг друга, в
Но помощь не приходила. Прихожане с надеждой смотрели на старшего священника, ожидая от него каких-нибудь решительных действий, но тот растерялся и только поминутно заглядывал в отверстие с застрявшим ребенком — ничего подобного в его многолетней практике никогда не было.
Попавший в беду мальчуган перестал кричать, но наступившая тишина подействовала на людей еще более угнетающе.
Вдруг сквозь толпу, энергично расталкивая ее руками, стал пробираться какой-то человек. Все с ужасом увидели, что в руке он сжимает топор, — вероятно, он добыл его в одном из близлежащих домов.
Флорентийцы провожали неизвестного грозными взглядами и отпускали в его адрес возмущенные реплики:
— Что вам взбрело в голову?! Что вы вздумали?!
— Разбить стенку крестильницы, чтобы спасти ребенка от удушья! — объяснил он.
— Вы в своем уме?!
Незнакомец, пропустив эти слова мимо ушей, энергично принялся за дело, и вскоре под ударами его топора на пол посыпались куски отбитого мрамора. Неизвестный вытащил спасенного ребенка и, качая на руках из стороны в сторону, быстро привел его в чувство.
Возбужденные происшедшим матери забыли, что находятся в святом месте, и принялись бурно проявлять свой восторг в адрес решительного незнакомца (который тем временем тихо и незаметно исчез), как восторгаются в театре, вызывая полюбившегося актера. Старику священнику с немалым трудом удалось восстановить порядок, и так неожиданно прерванный обряд был продолжен…
Когда прихожане уже расходились по домам, Лючия спросила у соседских девушек:
— Что это был за человек, который спас от смерти бедного ребенка?
Одна из подружек оказалась в курсе дела:
— Как? Ты не знаешь? Его зовут Данте Алигьери!
Остальные подруги удивились:
— Тот самый Данте, что женат на Джемме Донати?
— О, я знаю, — призналась одна, — он сочиняет такие чудесные стихи о любви!
— Какой смелый человек!
Однако их чувства разделяли далеко не все.
Девушки услышали, как кто-то у них за спиной громко возмущался поступком Данте:
— Разбить святыню?! Да это же неслыханное преступление! Надеюсь, святотатца ожидает примерное наказание!
— Неправда! Ваши слова — просто издевательство над
Лючия обернулась: голос заступившегося за Данте показался ей знакомым. И она не ошиблась. Защитником Данте оказался, к ее радости, ее друг Арнольфо Альберти. Он невольно почувствовал на себе чей-то взгляд и, посмотрев, узнал в молодой девушке Лючию да Сесто. Он тут же подошел к ней.
— Добрый день, Лючия! Как твои дела? Можно мне немного проводить тебя?
— Ну конечно, Арнольфо!
Подружки Лючии тактично отстали и двинулись вслед за молодой парой, которой, по-видимому, было о чем поговорить друг с другом.
Первым делом Арнольфо поинтересовался, не отпустили ли мессера да Сесто домой. Лючия печально покачала головой и, немного помедлив, неуверенно спросила своего спутника:
— Ты тоже считаешь моего отца плохим человеком, Арнольфо?
— С чего ты это взяла, Лючия?! Как ты могла подумать такое?!
— Что же тут удивительного? Я прекрасно вижу, как люди сторонятся нас, не желают признавать!
— Но ведь таких единицы!
— Увы, Арнольфо! У нас теперь больше тайных врагов, чем прежде было друзей!
— И ты, и твоя матушка, вы обе сделались теперь недоверчивыми, подозрительными.
Девушка вздохнула:
— Но ведь на то есть причины! Если то один, то другой демонстрирует тебе свое презрение…
От обиды Лючия едва не разрыдалась, и ее спутник испугался, что она может в любой момент прямо у всех на глазах потерять самообладание. Он схватил ее за руку и участливо сказал:
— Не принимай все это так близко к сердцу, дорогая Лючия!
Однако девушка отдернула руку и взволнованно спросила Арнольфо:
— Скажи мне откровенно, положа руку на сердце, считаешь ли ты моего отца преступником?!
Под ее взглядом, требовавшим правдивого ответа, юноша не опустил глаз.
— Но ведь я уже сказал тебе, Лючия, что совсем так не думаю! Можно быть не в ладах с законом, но при этом оставаться честнейшим, благороднейшим человеком! Ведь ты наверняка только что слышала, как один из рода Пацци заявил, будто Данте Алигьери должен быть непременно наказан, потому что совершил преступление, разбив святыню? Он на этом не остановится и, скорее всего, пожалуется епископу, и кто знает, не ждет ли человека, который спас от смерти ребенка, еще и кара за свой героический поступок?
Этот пример немного успокоил Лючию, однако ее охватили новые сомнения, и она спросила:
— А если кого-то отправляют в тюрьму?..
— Ну ты же знаешь, что и невиновным приходилось сидеть за решеткой. Главное, чтобы человек не стыдился своих поступков, чтобы совесть у него была чиста. А ты, я думаю, уверена, что твой отец именно таков!
— О да, конечно!
— Так что успокойся, моя милая глупышка! Тебе нужно лишь набраться немного терпения и подождать, пока твой отец вернется домой! Кстати, утешь свою матушку! Передай ей мой привет и скажи, что завтра я непременно навещу ее.