Даосские притчи
Шрифт:
– Готов выслушать [речь] о трех мечах, - согласился царь.
И Чжуанцзы [повел свой] рассказ:
– Первый меч - меч Сына Неба, второй - меч царский, третий - меч Удальца.
– Каков же меч Сына Неба?
– спросил [его] царь.
– У меча Сына Неба лезвие от Ласточкиного Потока до Каменной стены, острие - пик горы Преемства в [царстве] Ци, тупая сторона - от Цзинь до Вэй, чашка [эфеса] - Чжоу и Сун, рукоять - Хань и Вэй, в ножны вмещаются все варвары, все времена года; в перевязи - море Бохай, в портупее - гора Вечности. [С его помощью] обуздывают пять первоэлементов, определяют преступления и достоинства, отделяют жар от холода, удерживают весну и лето, вершат дела осенью и зимой. Рубанешь этим мечем прямо - никто перед [тобой] не устоит, взмахнешь
– Каков же царский меч?
– как в тумане, растерянно спросил царь Прекрасный.
– Лезвием царского меча служат мужи знающие и отважные; острием - мужи бескорыстные и честные; тупой стороной - мужи достойные и добрые, чашкой [эфеса] - мужи преданные и мудрые; рукоятью - мужи отваги и доблести. Рубанешь этим мечем прямо - никто перед [тобой] не устоит, взмахнешь вверх - никто вверху не удержится, вниз - никого внизу не останется, поведешь кругом - никого по сторонам не окажется. Наверху [он] уподобляется круглому Небу, чтобы послушны были [все] три [рода] светил, внизу уподобляется квадратной земле, чтобы послушны были времена года; в центре согласуется с желаниями народа, чтобы был покой во всех четырех сторонах. Только пустишь меч в ход - поразит словно удар грома, и каждый во [всех] четырех границах явится в одежде гостя, чтобы повиноваться указам государя. Таков царский меч!
– Каков же меч удальца?
– спросил царь.
– Меч удальца [для всех, у кого] волосы всклокочены, борода торчит вперед, шлемы с грубыми кистями надвинуты на глаза, платье сзади короче, [чем спереди; у кого] сердитый вид, а речь косноязычна; [кто] вступает перед [Вами] в поединки, сверху - перерезает горло, перерубает шею, снизу рассекает печень и легкие. Таков меч удальца, что не отличается от драчливого петуха. Жизнь его может прерваться в любое утро. Для государственных дел [он] не годится. Ныне у [Вас], великий государь, пост Сына Неба, а пристрастились [Вы] к мечу удальца. [Мне, Вашему] ничтожному слуге, стыдно за [Вас], великий государь!
Царь повел [Чжауанцзы] за собой в зал, стольничий подавал кушанья, [но] все перемены царь трижды отсылал по кругу.
– Доклад о мечах закончен, - заметил Чжуанцзы.
– Посидите в тишине, великий государь, успокойте [свое] дыхание.
После этого царь Прекрасный три месяца не покидал дворца, и все фехтовальщики, облачившись в траур, покончили с собой на своих местах.
* * *
Великая Чистота спросила у Бесконечности:
– Знаешь ли ты, [что такое] путь?
– Я не знаю, - ответила Бесконечность. [Великая Чистота] спросила о том же у Недеяния:
– Я знаю, - ответило Недеяние.
– [Если] ты знаешь путь, [то скажи] владеет ли [он] судьбами?
– Владеет.
– Какие же у него судьбы?
– Из тех, что я знаю, могут быть благородные, могут быть презренные, могут быть соединенные, могут быть разделенные, Вот судьбы пути, которые мне известны. Об этих словах Великая Чистота спросила у Безначального:
– Кто же из них прав, а кто не прав? Бесконечность ли со своим незнанием, или Недеяние со своим знанием?
– Незнание глубже, а знание мельче, - ответило Безначальное.
– Незнание внутреннее, а знание - внешнее.
И тут Великая Чистота со вздохом сказала:
– Тогда незнание - это знание? А знание - незнание? Но кто же познает знание незнания?
– Путь неслышим, - ответило Безначальное, - [если] слышим, [значит], не [путь]. Путь невидим: [если] видим, [значит], не [путь]. Путь не выразить в словах; [если] выражен, [значит], не [путь]. [Кто] познал формирующее формы бесформенное, [понимает, что] путь нельзя назвать.
– Те, кто спрашивают о пути, и отвечают о нем, не знают пути, - продолжило Безначальное.
– Пусть даже спрашивающий о пути еще не слышал о нем. О пути нельзя спрашивать, на вопросы [о нем] нет ответа. Спрашивающий
* * *
Носильщик и Учитель с Тутового Двора были друзьями. Однажды, когда дождь лил целых десять дней, Носильщик [сам себе] сказал:
– Как бы с Учителем с Тутового Двора не случилась беда!
[Он] захватил с собой еду и отправился кормить друга. У самых ворот [дома] Учителя [Носильщику послышался] то ли плач, то ли пение. За ударом [по струнам] циня последовали слова:
"О отец! О мать! О природа! О люди!.."
Слабевший голос спешил допеть строфу.
– Почему пел ты такую песню?
– войдя к нему, спросил Носильщик.
– Я искал того, - ответил Учитель, - кто довел меня до такой крайности, но не знаю - кто. Неужели отец и мать желали мне такой бедности? Небо ведь беспристрастно [все] покрывает, а земля беспристрастно [все] поддерживает. Неужели небо и земля были пристрастны ко мне, сделав меня бедным? Я искал, кто это сделал, но не мог [никого] найти. Значит, то, что довело меня до такой крайности, - судьба.
* * *
Учитель из Восточного Предместья спросил Чжуанцзы:
– Где находится так называемый путь?
– Повсюду, - ответил Чжуанцзы.
– Приведите пример, тогда лишь сумею [понять].
– В муравье.
– А еще ниже?
– В куколе.
– А еще ниже?
– В черепице.
– А самое низкое?
– В моче и в кале.
Учитель из Восточного Предместья промолчал.
– [Ваши] вопросы, учитель, конечно, не были достойны сущности, - сказал Чжуанцзы.
– [Чтобы] постичь путь, [Вы] спрашиваете, [словно] у надзирателя на рынке, как пинают свинью, <узнавая, насколько жирна>: чем ниже, тем яснее. Только Вам не обязательно приводить [пример] - нет вещи, которая бы [пути] избежала. Таков истинный путь, таковы же и слова о великом. [Есть] три слова: чжоу, бянь, сянь. Звучат [они] различно, а сущность одна, они обозначают одно "повсюду". Попытаемся вместе странствовать по дворцу Нигде, и суждениям о единстве общего не будет конца и предела. Попытаемся вместе с Недеянием [стать] простыми и спокойными, бесстрастными и чистыми, гармоничными и праздными! Отвлеклась бы от всего моя мысль, куда бы ни направилась, не знала бы предела, уходила бы, возвращалась и не знала бы, где остановиться. И я бы уходил и возвращался, не ведая, где она закончится, бродил бы по необъятным пространствам, вступил бы в [область] великого познания и не ведал бы, [как] его исчерпать. Вещество в вещах не отграничено от вещей, но вещи обладают пределом, так называемой границей вещи. Предел же беспредельного - это бесконечность конечного. [Мы] говорим о наполненном и пустом, об увядании и смерти. Для пути же наполненное не наполнено, пустое не пусто. Начало и конец для него не начало и конец; скопление и распад для него не скопление и не распад.
* * *
Чжуанцы сказал Творящему Благо:
– Конфуций проповедовал шесть десятков лет, а в шестьдесят лет изменился. То, что вначале [объявлял] истинным, под конец объявил ложным. [Он] еще не понял, не отрицал ли пятьдесят девять лет то, что называет ныне истинным?!
– Конфуций полон желания трудиться, [он] преклоняется перед знаниями, сказал Творящий Благо.
– Конфуций от этого отказался, но о своем отказе еще не говорил, - сказал Чжуанцзы.
– Слова Конфуция гласят: "Ведь [человек] получает от великой основы свои способности, а затем и разум, чтобы родиться, [Когда] поет, должен соблюдать тон, [когда] говорит, должен соблюдать правила. [Если я] пекусь о пользе и справедливости, то любовью и ненавистью, истинным и ложным покоряю лишь людские уста; а чтобы покорить людские сердца, должен решиться им противостоять и [тогда] определить установления Поднебесной. Увы! Увы! ведь мне этого не достичь".