Дар Андромеды
Шрифт:
Она безмятежно улыбнулась. — Что нужно было сделать, — пробормотала она.
— Мадемуазель Гамбуль знает, что делать, — ее губы скривились почти презрительно. — Она не испугалась, когда я показала ей значение.
Внезапно сила и уверенность покинули ее, и она съежилась, как больной, беспомощный ребенок.
Дауни склонилась над ней. — Она безнадежно больна, Джон, — мягко сказала она. — Давайте отведем ее в лазарет.
Флеминг отдал приказ Кауфману. Испуганный и подобострастный, немец вышел вперед, подняв Андре за плечи, в то время как Флеминг взял ее за ноги. Они отнесли ее в лазарет, где
Кауфман попытался поговорить с Флемингом, желая успокоить его; он чувствовал, что каким-то образом причастен к катастрофе и его в этом обвинят. Флеминг проигнорировал его, и немец безутешно удалился.
Когда Дауни вышла, она отвела Флеминга от двери. — Она слаба, ужасно слаба, — прошептала она, — как будто ей стоило огромных усилий. Но она засыпает.
Медсестра скажет нам, если будут какие-то изменения. Пойдем ко мне в комнату, я приготовлю кофе.
Пока кофеварка нагревалась, Дауни спросила, есть ли какие-нибудь новости снаружи. — Полагаю, полковник Салим полностью взял на себя руководство?
— Я мало что знаю, — устало сказал Флеминг. — Прошлой ночью Гамбуль накачала меня наркотиками. Заставила меня рассказать ей об Андре. Вероятно, тот же наркотик, что использовали против тебя в Лондоне. После этого она, должно быть, пришла прямо сюда, к компьютеру, и обнаружила, что Андре ждет ее.
— Но почему? — спросила Дауни.
Флеминг вздохнул. — Компьютер выбрал Гамбуль в качестве босса. Я думал, что он выберет Салима, но это умнее. Через нее машина получит власть.
— Как?
— Я не знаю. Каким-то образом машина передала ей то, что Андре не могла выразить словами. Я полагаю, что ей удалось дать Гамбуль такую ужасающую, мгновенную вспышку откровения, которую, как говорят, имеют святые и пророки. Все это так чертовски логично и неизбежно. Как всегда говорит Андре, все это предсказуемо.
Кофе закипел. Мадлен Дауни налила две чашки и передала одну Флемингу.
— У меня еще никогда не было такого чувства, — сказала она. — Как будто все рушится.
Он усмехнулся.
— Ну, мне оно хорошо знакомо, как вам известно. И я на опыте убедился, что обращаться к кому-либо за помощью — например к Осборну — бесполезно. И от насильственных действий тоже большого проку нет, — он яростно помешал кофе, плеснув на блюдце. — А теперь счетная машина взяла верх и от нас уже ничего не зависит. Мы бессильны что-нибудь изменить.
И словно придавая особый смысл его словам, над интелевским поселком пронесся свирепый порыв ветра, послышалось царапанье песка о бетон и стекло. Дауни пошла закрыть дверь, но остановилась, заметив, что по двору бежит Абу Зеки. Молодой ученый несколько секунд не мог отдышаться.
— Доктор Флеминг, — выговорил он наконец. — Полковник Салим убит.
Флеминг кивнул, словно он ничего другого и не ожидал.
— А его приспешники?
Абу облизнул пересохшие губы.
— Не знаю. Я ничего не понимаю. Армейские караулы сняты. В поселке остались только интелевские охранники и служащие. Все они вооружены. Я ничего не понимаю.
Флеминг встал и выглянул за дверь.
— Я объясню вам, что произошло, — сказал он. — Мадемуазель Гамбуль взяла власть в свои руки. Она либо приказала убить Салима, либо
Над поселком пронесся новый порыв ветра. Флеминг встряхнул головой, словно песок засорил ему глаза. Он повернулся и захлопнул дверь.
— Президента мадемуазель превратит в свою марионетку. Она будет дергать нитки, а он — плясать, как ей того захочется. То же ждет и всех нас.
Дауни медленно допила кофе.
— Джон, — сказала она, думая о чем-то своем, — это очень странно.
— Странно? Почему? У Гамбуль нет выбора. Она выполняет предписания машины.
Дауни нетерпеливо отмахнулась.
— Я не о политике. Меня интересует ветер. В здешних местах в такое время года не бывает сильных ветров.
— Разве? — спросил он рассеянно. — Это напоминает мне Торнесс. Когда мы с Андре прятались на острове, погода была адская.
— Да, — согласилась Дауни. — Метеорологические условия и там отклонялись от нормы. Я, пожалуй, пойду в лабораторию, — закончила она, сосредоточенно хмурясь, словно уже вела опыт. — Мне очень нужны пробы морской воды.
Флеминг пошел к себе в коттедж. Ветер по-прежнему дул порывисто, то взметая в воздух сотни тысяч жалящих песчинок, то внезапно стихая. Флеминг взглянул на часы. Половина седьмого. Он включил свой коротковолновый приемник, настроенный на программу Би-би-си для Ближнего и Среднего Востока. Неужели им еще долго придется довольствоваться только такой односторонней связью с внешним миром?
Слышимость была отвратительная: голос лондонского диктора звучал то громче, то тише, а иногда пропадал вовсе.
"…Не поступило никаких дополнительных известий о положении в Азаране. Границы по-прежнему закрыты…" — Несколько десятков секунд из приемника доносился только треск и шипение, а когда слышимость улучшилась, диктор уже говорил: "…такие же атмосферные условия преобладают по всей Западной Европе, а также в средиземноморских странах. Сообщения об ураганных ветрах поступают с восточного побережья Африки в районе Адена и от метеорологических станций Исландии и Ньюфаундленда".
Флеминг выключил приемник. Удивительно ли, что даже погода взбесилась, если весь мир неумолимо приближается к неслыханной катастрофе!
Глава 8 Прогноз
На следующий день Жанин Гамбуль вызвала Кауфмана к себе в кабинет. Когда немец вошел, она не подняла головы, и он вытянулся по стойке «смирно», не решаясь напомнить о своем присутствии.
Наконец она кончила писать, холодно посмотрела на него и сказала, так и не пригласив его сесть:
— Положение полностью стабилизировалось. Будьте добры сообщить об этом в Вену, изложив ход событий. Укажите, что мы взяли власть в свои руки и без труда закрепим ее за собой. Сегодня утром президент созывает совещание своего совета. Бедняга, он очень напуган, но понимает, что выхода у него нет. На этом совещании вы будете представлять «Интель». Вот ваши предложения, — и она протянула ему исписанные листы бумаги. Кауфман начал их внимательно читать. Иногда он одобрительно кивал головой.