Дар белого астронавта
Шрифт:
Так, например, все удивились, когда Пашка сказал, что Робинзон Крузо существовал на самом деле, только под другой фамилией. Требовалось ответить, сколько лет и на каком необитаемом острове жил Робинзон Крузо. Конечно, только один Макар Синицын мог сказать, что настоящего Робинзона Крузо звали Александр Селькирк и он четыре года жил на чилийском острове Хуан-Фернандес.
То же самое произошло, когда Пашка стал допытываться, какую последнюю книгу в жизни написал Александр Дюма. Кто кричал «Три мушкетера», кто — «Граф
— «Кулинарную книгу».
— Это что — про приключения поваров? — зашумели вокруг.
— Нет, про то, как печь блины, — пояснил Макар под хохот болельщиков.
— На его личном счету уже двадцать очков. Больше, чем у обеих команд, вместе взятых. — Так сказала Влада Изотовна и добавила: — Теперь мой вопрос обеим командам. Вы все знаете, что на Дальнем Востоке живет много народностей — нанайцы, ульчи, орочи, нивхи, чукчи, эскимосы. Среди них есть писатели и поэты. Кто назовет их?
Сзади робко поднялась рука смуглолицей Нади Сидоренко из четвертого «А»:
— У нанайцев есть писатели Григорий Ходжер и Андрей Пассар…
— Правильно! — подскочил Пашка Многолет. — Мы недавно читали…
— А у других народностей?
Кто-то вспомнил сказки Владимира Санги, но не смог назвать его национальность.
Когда возникла заминка, поднялся Макар и принялся перечислять: чукотский писатель Юрий Рытхэу, мансийский — Юван Шесталов, ненецкий — Леонид Лапцуй, юкагирский — Семен Курилов, эскимосская поэтесса Зоя Ненлюмкина…
И вот конец турнира. Оба капитана бросали на Синицына пронизывающие взгляды, но он только ухмылялся: «Ну что, чья взяла?»
У Влады Изотовны в руках коробочка с призом.
— Здесь, на рояле, есть пластинка с надписью: «Только дай себе волю, начни жить как легче, и тебя понесет так, что не выплывешь». Из какого произведения взято это высказывание?
— Ясно, из какого, — поднялся Макар. — Из книги Ильиной «Четвертая высота».
Болельщики закричали от восторга: вот, мол, какие герои произрастают среди нас!
Влада Изотовна объявила:
— Команды не набрали необходимого количества очков. Приз по праву присуждается болельщику Синицыну из четвертого «А» класса.
На миг он даже опешил: ему лично?! Такого Макар не ожидал. На памяти всех кавээновцев подобного случая еще не бывало…
И вот заветный приз вручен Макару Синицыну. Но странное дело, радости он почему-то не испытывал.
«Выиграл-то не я… Если бы не волшебство, как бы я отвечал на вопросы?» — подумал он. И ни к селу ни к городу вдруг вспомнилось, как мямлил он на первом турнире и даже не смог нарисовать какого-то несчастного морского конька. Сплошной позор. «А вот Живцов смог!» — ужалила мысль.
К нему подошел Лысюра.
— Тебе чего?
— Да я так, просто! — заюлил тот. —
Макар недоверчиво покосился на него.
— Точно! А Поспелова аж подпрыгивала!
— Подпрыгивала?! — Синицын оживился.
— Ну! — подтвердил Лысюра. — Пономаренко говорит: может, «альбатросовцы» ему, то есть тебе, заранее все вопросы дали? Ты ведь им в прошлый раз подыгрывал… А я говорю: дураки они круглые, что ли?
— Ну, а Поспелова, Поспелова?! — не выдержал Синицын.
— Что — Поспелова? — пожал плечами Лысюра. — Подпрыгивала…
Он остановился и с подозрением посмотрел на Макара:
— А чего ты все про Поспелову спрашиваешь? Влюбился в нее, что ли?
— Скажешь тоже! — запротестовал Макар.
Лысюра засмеялся и пропел:
— Жених и невеста замесили тесто…
— Я тебе дам тесто! — сжал кулаки Синицын.
Лысюра испугался:
— Да я пошутил, ты что, не понимаешь?
— Хороши шутки! — Макар начал остывать. — Говори, да думай, что говоришь!
— Ты не кипятись. Какая может быть любовь в четвертом классе? Я пошутил. Но ведь на пионерском сборе Влада Изотовна объясняла, что среди пионеров может быть только дружба и взаимное уважение. У тебя ведь с Дашей дружба и взаимное уважение, или только дружба без взаимного уважения?
— Почему без уважения? У нас… уважение.
— Без дружбы? — разочарованно протянул Генка.
— Нет, дружба тоже есть… Уважение… с дружбой. — Синицын окончательно запутался и опять разозлился. — Да что ты ко мне пристал со своей дружбой и уважением?! Иди спроси у Даши, если тебе так нужно.
Лысюра быстро огляделся.
Они стояли в вестибюле школы у большого окна. Никого уже не было, все разошлись после турнира. Несколько человек топтались во дворе, размахивая руками: наверное, спорили.
Глаза Генки хитро блеснули, он нагнулся к Макару и сказал с расстановкой:
— Она не только подпрыгивала…
— А что еще? — вскинулся Макар.
— Она сказала, что хотела бы дружить с тобой. Всю жизнь…
Синицын остолбенел. Он хотел что-то сказать, но не мог.
— М-м-м… — выдавил он.
— Что? — Лысюра мысленно потирал руки. Вот это эффект! Теперь все ясно: Синицын очень хочет дружить с Поспеловой!
— Врешь! — наконец выговорил Макар. — А как, как она сказала?
— Ну… как? — Генка многозначительно поднял брови. — Очень просто. Так прямо и сказала.
— Так и сказала? Эх, Лысюра, ну и молодец ты! Не зря тебя назначили старостой.
Лысюра напыжился.
— Скажи, что ты хочешь? Говори! — напирал Синицын.
— Я к тебе, понимаешь, с общественным делом, — многозначительно сообщил Лысюра. Он давно подозревал, что все происходящее с Макаром — неспроста. Какие-то силы замешаны в этом, и он решил тоже получить выгоду.