Дар Бога

Дмитрук Степан Вадимович

— Что же делать теперь?

— Мне этого не известно. Предсказаний не получается.

— Какой-нибудь ритуал благосклонности, или забывчивости?

В этот момент я готов был положиться на что угодно, если это поможет спасти меня.

— У документа есть ещё более глубокие надписи, но это шифр, который я ещё не разгадала.

Сноп искр, высеченных кресалом, прорезал непроглядную тьму — я зажёг свечу в фонаре. Гогос хрюкнул, но не проснулся. Адола в одежде своей служанки сидела на ковре и при свете начала разглядывать мою новую походную амуницию: получив от герцога вознаграждение, я зашёл к кожевнику и приобрёл пару сапог, перчаток, сумку,

жилет и кожаную же личинную шапку, но не декоративную с пришитой личиной (как та, в которой я щеголял на приёме), а самую настоящую, защищающую от любой непогоды. В какой-то момент мою гостью сильно заинтересовал мой пояс — я не стал покупать новый, так как старый был ещё крепок и достаточно красив.

— Может, лучше сбежать?

— Тогда вы докажете свою виновность, вас заклеймят лжецом и предателем и сделают вас невозвратным домой.

Адола потёрла правый глаз.

— Ах, моя госпожа, мне уже нет пути домой.

Я вкратце рассказал ей историю своих взаимоотношений с владетелем.

— Вы сможете договориться с ним, если останетесь живы и свободны. И скажите, куда вы намерены бежать? Если вас не съедят клобы или другие твари, то уж точно изловит стража и вернёт для суда. Да что это у вас на поясе?

Её изящные белые пальцы вертели в руках однажды уже спасшую меня находку.

— Это же… это же Слеза Богини!

— Я так и думал. Наши старики называют эти штуки Слезами Владыки.

— В данный раз это не важно, главное, что это слёзы Создателя Мира. Очередная невероятная удача и ещё одна вещь, которой вы не должны были владеть.

— Это же простой самородок из вулкана. Допускаю также, что его могли сделать Первокопы или ваши клобы. Не стоит приписывать каждой увиденной вещи божественное происхождение.

— Вы не понимаете. Теперь вы можете участвовать в испытании Богини!

— Что?

— Люди недворянского происхождения могут участвовать в Испытании только при определённых обстоятельствах. К таким относят признанный всеми подвиг, рождение в День Пепла и особые знаки, которыми Богиня отмечает тех, к кому благосклонна. После испытания, даже неудачного, такой человек становится свободным. Этот план я обдумывала, но неизвестно, сочтут ли ваш подвиг достаточно большим для участия. А Слеза не оставит в вашем праве на участие никаких сомнений.

— Разве этот священный предмет нельзя украсть или подделать?

— Нет, украденная слеза рассыпается вдали от истинного владельца, а подделку легко отличить, окропив её пробуждающим уксусом.

— И какова вероятность, что моя штука настоящая?

— Я уверена в этом!

— Это меняет дело!

— Ваши насмешки неуместны, слова идут о вашей жизни!

— Гораздо больше шансов погибнуть, лазая по скалам, чем от рук палача.

— С вами всё будет хорошо, верьте мне — я всё устрою.

— Кстати, почему вы до сих пор помогаете мне? Вы уже как могли отблагодарили меня, да и сказать по правде, без вас я бы тоже не вышел из туннелей. Из-за книги?

Адола покраснела и приготовилась с головой завернуться в плащ. Однако затем, взяв себя в руки, она произнесла с деланным безразличием:

— Пророчество говорит, что, став великим, вы возвеличите меня.

Только одна мысль грела меня в сложившейся ситуации: овладев столькими премудростями, юная госпожа Стум так и не научилась врать.

Семнадцать самых влиятельных людей Нижнего Монта сидели, как это было принято в те времена, обедая за длинным столом в форме дуги. Со

стороны входа зал освещался лишь парой факелов на стене, а в центре стояли два больших светильника. Тот, кто желал высказаться, обходил стол и вставал перед всеми в центре между этими светильниками — таким образом оратор был хорошо виден в окружающем полумраке. Кальген Альп рассказал Совету о моём визите в Крапит, после чего, как бы невзначай поведал сидящим о проблемах, вызванных недопониманием с их и с моей стороны. Стум солгал: он ничего не говорил своему свояку в день предыдущего собрания. Вероятно, это было сказано, чтобы запугать меня. Поэтому я попросил Товена донести до Кальгена подробности нашего визита в столицу и объяснить реальное положение дел. Члены Совета принялись горячо обсуждать выступление господина Альпа, в общем гвалте слышались слова сочувствия, кто-то негодующе выкрикивал проклятия, но все сходились во мнении, что положение моё хуже некуда: Одвиг наверняка захочет казнить меня, как и Зирл, если узнает, что вёл дела с простолюдином. При этом выполнить его поручение нужно в любом случае — обратное навлечёт его гнев на весь Нижний Монт. Когда в центр вышел я, все замолчали и с любопытством посмотрели на меня. Кальген, сидевший слева от ораторского места, наполнил пивом кубок, и выпив залпом, кивнул мне головой. Он здесь — единственный, кто полностью поддерживает меня, но и это значило для меня очень много.

— Я благодарю уважаемый Совет за то, что не стал принимать скоропалительных решений и разрешил мне высказаться. Всё, что касается данной ситуации, уже поведал господин Альп, поэтому я могу лишь рассказать о своих поступках и их мотивах, а также рассказать, как я исправлю сложившееся положение дел.

— Ничего уже не исправить! Ты покойник!

— Посмотрите, к чему привела вас ваша корысть!

— Ты подставил всех нас!

Я уже начал было отвыкать от привычки этих людей перебивать собеседника. Впрочем, скоро они замолчат, ибо будут не в силах закрыть свои рты от удивления!

— Когда я прибыл сюда, первым делом я принёс письмо от Одвига Аускера в дом Тверла А’Клукта и объяснил суть своего дела. Господин А’Клукт, разве не вы первым из всех назвали меня послом, хотя я представлялся посыльным? И точно такими же словами вы представили меня всем присутствующим, сперва в письмах, а затем вживую. Далее, вы твердили, чтобы мы с Товеном ехали как можно быстрее, и что это дело чрезвычайной важности. А всем известно, что о делах чрезвычайной важности нужно сообщать герцогу лично. Никто не мог знать, что он тоже примет меня за посла.

— Это посторонние слова!

— Ты в любой час мог опровергнуть ложное мнение!

В пальце от моей головы пролетела обглоданная птичья косточка. Продолжать оправдываться дальше не было смысла, поэтому я перешёл к дальнейшему плану.

— Для начала я обезопашу себя от Одвига Аускера и своих недоброжелателей здесь, приняв участие в испытании Каменной Богини!

В зале Совета поднялся хохот. Кто-то вытирал слёзы рукавом, кто-то прикрывал плащом рот, чтобы пережёванная пища не вывалилась на отполированный локтями край стола, один из сидящих подавился и наверняка задохнулся бы, если бы не подоспевший вовремя слуга. Я был готов к такой реакции и сразу же поспешил достать Слезу. Один за другим члены Совета переставали смеяться, на их лицах сперва отображалось любопытство, а затем недоверие — было заметно, что это последнее, что они ожидали увидеть в руках чужеземца и самозванца. «Откуда…?», читалось в их глазах.