Дар Бога
Шрифт:
Нас оказалось сто пятьдесят семь человек, из которых сорок четыре были женщинами, а из мужчин более трети никогда не сражались. Однако, были и светлые стороны: мы были хорошо вооружены, владели различными видами колдовства, были защищены горой, каменными стенами и башнями и могли отступить за Ров, а кроме того, на нашей стороне были способные вступить в бой животные: девятнадцать быков, три хрюна и дюжина серых лесных животных с поверхности, прибившихся к нам ещё зимой.
— Это волки, — объяснил Ваул, — если хорошо о них заботиться и правильно обучать — сделают для тебя что угодно. А ещё они способны входить в Земли Мглы, и никаких амулетов им для этого не надо.
Я понимал, что наших сил недостаточно для честного сражения, и решил держать нападавших сколько представится возможным, а затем сбежать через подземный ход, обрушив его за собой. Даже если враг захватит замок, чтобы добраться до нас, ему придётся миновать Ров, а это даст нам время дождаться подмоги. Я послал
Тем временем неприятель подошёл настолько близко, что, стоя на стене, я начал различать отдельные фигуры воинов среди сосен неподалёку от подножия нашей горы. На самой горе мы предусмотрительно выкорчевали все деревья, чтобы никто не мог пробраться по склону незамеченным, но форроситы и не спешили подниматься. Чёрная масса кожаных доспехов и крашенных в чёрный шлемов растекалась по окружающему лесу, оставляя гору нетронутой. Так началась осада. К ней мы не готовились, рассчитывая на упомянутый манёвр со штурмом. Находясь же в окружении, и имея подземный ход, мы могли не беспокоиться о пропитании и боеприпасах, но если враг минует ров — нам будет не сдобровать. Из леса со всех сторон начал доноситься стук топоров, тут и там в тёмной гуще деревьев и доспехов загорались оранжевые точки факелов и пятна костров. К ночи стук затих, чтобы возобновиться утром: окончив лагерные работы, солдаты принялись строить осадные машины.
— Самое время попрактиковаться в управлении пламенем! — Товен с большим интересом смотрел на меня, вероятно желая увидеть испускаемые мной потоки пламени, но я вынужден был его разочаровать. Дело в том, что, в отличие от молнии, поддержание горения давалось мне очень непросто, а кроме того, практиковаться мне мешали вышеописанные дела. Тем не менее, кое на что я был способен. Ближайший костёр располагался на восточном склоне и находился достаточно далеко, поэтому на серьёзный эффект рассчитывать не приходилось, но этого и не требовалось. Дело в том, что форроситы разводят огонь в специальных жаровнях, висящих на цепях прямо в кронах, где они и обустраивают свои жилища. Усилием воли я слегка отклонил пламя одной из таких жаровен в сторону росшей рядом ветки. Вскоре занялась вся крона, а затем и соседние деревья озарились багрянцем, сгонявшим ругающихся солдат на землю. Тут же муравьями засновали с полсотни людей, быстро сваливших окружающие сосны в сторону бушевавшего пламени — это остановило огонь, не дав ему пойти дальше. Потери были невелики: сгорела одна катапульта, да обожгло нескольких воинов, оставив их без жилья и обнажив часть земли у подножия. В течение недели такая процедура была повторена на южном и западном склонах; северный же не представлял угрозы, так как крутой каменистый подъём не давал противнику ни единого шанса взобраться. В результате мы отвоевали полосу земли в два броса шириной и сожгли пять осадных орудий, но то была капля в море по сравнению с двумя тысячами недругов, жаждавших крови и разрушений.
К вечеру десятого дня осады в нас полетели камни. Катапульты и требушеты метали свои ядра в наш замок, большей частью промахиваясь, но не становясь от этого менее страшными. Когда на стену обрушилась первая глыба, я начал было думать, не вывести ли всех сразу через подземный ход, но быстро взял себя в руки. Несмотря на всю серьёзность положения, решение проблемы внезапно показалось мне очень простым и близким. Оно буквально витало в воздухе, но никак не могло оформиться в моей голове. Я отправил несколько человек с волками за Пелену, дабы враг не подобрался тайком, а сам пошёл на смотровую башню, пригласив туда служителя Умборна из Монта и С’Гхланкьела — одного из примкнувших к нам колдунов.
— При строительстве я видел, на что способно ваше волшебство. Благодаря вам мы возвели укрепления во много раз быстрее. Однако, мне вновь нужна ваша помощь. Сможете ли вы создать ров с северной стороны позади замка?
— Да, — в один голос ответили они, при этом монтад не забыл добавить «милорд».
С’Гхланкьел жестами начал объяснять, как можно это сделать. Расстояние отсюда до предполагаемого места раскопа слишком велико, к тому же там сотни солдат противника. С его рассуждениями был согласен и жрец:
— Нужно неким образом их спугнуть. Я мог бы создать небольшое землетрясение, но моих сил хватит только на это — делать ров будет чужак своп.
— Боюсь, это может задеть и нас, в этом случае копать ров будет уже незачем. Значит, если нам удастся обеспечить вашу безопасность, вы сможете разверзнуть землю?
Оба закивали.
— Что ж, тогда мы можем вырыть тоннели, они даже не увидят нас, и тогда…
— Нет милорд. Это невообразимо выполнить, будучи под землёй. Нас может засыпать. Даже чужак со мной согласен. Ах…!
Оба волшебника вытянули правую руку вперёд. Обернувшись, я увидел каменное ядро, летящее прямо в нашу бойницу. Легко (что, впрочем, совсем не означало бесшумно) коснувшись стены, камень рухнул вниз.
— Хорошо. Я придумаю, как заставить их отступить.
Когда они собрались уходить, я жестом
— Вы жрец Богини, не так ли? Почему же люди не боятся вашей ма… волш… колд…
— Моего дара, — ответил служитель, избавив меня от необходимости подбирать слова, — Потому что Богине подвластно всё, но первое, что она смастерила — земля и камень. Всё прочее — пламя, влага, ветер, молния, снег — оружие не только её, но и девятнадцати ополчившихся против неё богов. К тому же, я не взял свой дар у Богини, как вы — она сама дала его мне. Если я буду использовать его на благо себя или против моего народа и моей веры — я лишусь его.
— Почему в таком случае я не обрёл способность подчинять землю?
— Кто знает, каков её замысел? Возможно, Богиня желает, чтобы вы сокрушили её врагов их же оружием.
Задумавшись над этим, я пожалел, что враг напал на нас в Плотном Мире — в Землях Мглы я смог бы поразить их молнией. Впрочем, Тахор предупреждал меня, что с их «священниками» лучше не мериться магической силой. Да уж, это не глупые животные, которые боятся… В это мгновенье меня осенило. Ну конечно же! Монорны!
С собой я взял только сьюдов: форроситов в случае поимки ждала неминуемая мучительная смерть, а остальные были гораздо полезнее в обороне замка и решении других задач. На фоне девятерых великанов я, должно быть, казался ребёнком — даже подпрыгнув, обычный человек едва ли сравняется с ними ростом. Четверо из этой компании знали, как обращаться с лошадьми, поэтому с монорной они как-нибудь справятся. От чрезмерно вежливых разговоров начала появляться лёгкая тошнота; кажется, просторечие им совсем не доступно. С трудом прокопав туннель под вражеским лагерем (ведь жители Фьельды не должны были в нём застрять, а копать и рубить корни деревьев нужно было бесшумно), мы вышли в Земли Мглы у Таадских гор. По свидетельству Ваула, не было необходимости проходить сквозь врата: в этих лесах монорны водятся повсеместно. Найдя широкую поляну, мы принялись за дело: в каждое дерево из тех, что росли вокруг, мы воткнули по мечу. Каждый раз, когда клинок пронзал лиловую кору, дерево отзывалось глухим ворчанием, и лёгкой дрожью, крона тряслась, обдавая нас потоком влажного воздуха. Когда приготовления были закончены, я прочёл заклинание Призыва, началось томительное ожидание. Казалось, что прошла целая вечность, когда где-то в глубине леса послышалось злобное фырканье. Вскоре до нас донёсся шорох когтей, загребающих вездесущий багровый мох; невдалеке послышался стук копытец — вероятно, случайно забредший олень теперь в испуге пытался скрыться от ужасной твари, с которой нам предстояло встретиться лицом к лицу. Наконец, у самого края лесной прогалины разразилось громкое ржание, а миг спустя мы уже бежали врассыпную от монорны, норовящей нанизать пришельцев из Плотного Мира на свой рог. Как только все покинули поляну, оставив внутри только животное, я встал между двух деревьев, и раскинув руки, пустил разряды в обе стороны. Передаваясь от меча к мечу и (Клянусь подземной желчью, я видел это!) заставляя корчиться деревья, в которые те были воткнуты, молния опоясала поляну и словно в клетку заперла единорога. Зверь пытался выскочить, но путь ему везде преграждали вспышки и треск, доводившие его до высшей степени паники, когда не остаётся никакой воли к сопротивлению. В момент, когда я позволил грозовым всполохам исчезнуть, на шею монорны закинули две петли и притянули к земле, а третий ловчий взбежал по спине и надел на её морду удила. Я взобрался на коня и, поигрывая искорками на концах пальцев, провёл ими по чёрной гриве. Напуганное животное подчинялось почти беспрекословно. С его помощью в эту ночь мы сперва поймали ещё четырёх, разместившись на каждой по двое, а с их помощью целую стаю — план сработал идеально. Я понимал, что их страх не вечен, да и само подчинение с его помощью было экстренной мерой; вскоре тёмные единороги придут в себя. Конечно, можно было бы попытаться подкармливать их как фьельдских лошадей, но эти твари плотоядные, и мне становилось дурно от одной мысли, что ради них придётся жертвовать домашним скотом. Исполнив задуманное, мы поспешили обратно к замку.
— Что ж ты раньше не сказал, что понимаешь их язык? — с ноткой возмущения спросил Товен, продолжая идти вперёд по туннелю, каждый десяток шагов то запинаясь о торчащие корни, то ударяясь о них головой.
— Вы не давали интереса, господин. Моя бабка жила на самой границе с болотом, а потом, когда она пришла за моего деда, переселилась в Тибиан, что тоже на границе с Сагсвопией, а потом у них родилась дочь…
— История твоей семьи, несомненно, очень интересная, но вернёмся к делу. Что говорит колдун?
— Он не хочет, чтобы его и нас обрушило почвой, поэтому говорит, что нужно выйти на поверхность. Он высмотрит место, где нет врага, мы прокопаем там выход.
— А если он ошибётся?
Хорошо, что в это мгновение он не видел лица волшебника, хотя и понял по его речи, что тот ругается.
— Господин Гланкель говорит, что ошибки быть не может, и просит проявить больше уважения к его силе.
— Простите, господин С-Гхлан-кьел (Товен намеренно чётко произнёс его имя), у нас будет всего один шанс, и мы не должны его упустить.