Дар Богов
Шрифт:
Сейчас никого нет, нечем стало платить прислуге и дом опустел, уже полгода я живу одна. Отец, промотавший всё состояние, отравился семь месяцев назад, не пережив безденежья и постоянных издёвок дочери. Ну да, я тоже могу быть жестокой, может, действительно, «настоящая Грейс»? Меня даже не смущает то, что он умер вот в этом самом кресле, в которое я сейчас села.
Выдвинув ящик письменного стола, достала брошенную туда утром почту, решив всё же её просмотреть, хотя точно знаю, ничего хорошего я среди этой макулатуры не найду.
Итак, счета, счета, опять счета, чёрт, когда я уже всё оплачу?
Взгляд зацепился за заголовок газеты, выглядывающий из-под кипы квитанций. «Принц вернулся в столицу» гласили новости двухдневной давности. Осторожно вытянув «Вестник», я пробежалась глазами по статье, сообщавшей, что кронпринц и его первый советник вернулись из рейда по королевству, цель которого заключалась в налаживании связей с дальними уголками государства, выявления бюрократии и нечистых на руку наместников. Рейд, продлившийся больше года, успешно завершён, все недочёты устранены, сообщил принц в приватной беседе с корреспондентом.
На магснимке ниже красовался улыбающийся Джас и… плечо стоявшего рядом с ним советника. Как Дарем при его-то должности за все эти годы ни разу не засветился в газетах — загадка! Хоть бы одним глазком на него взглянуть… Интересно, каким он стал?
В дверь постучали, поморщившись, отлично зная, кто пожаловал, я отложила газету в сторону и разрешила: «Войдите!» В довольно широкий проём с трудом протиснулся Дилан и, вытерев белоснежным платочком пот со лба, радостно мне улыбнулся. К его неудовольствию, я этой радости не разделяла и сосредоточенно хмурилась.
— Ты подумала над моим предложением? — с порога перешёл к делу бывший жених.
— Я тебе сразу сказала, что и думать не собираюсь! Мой ответ — нет! — бросила я холодно, глядя в жабьи глаза.
Месяцев через пять после разрыва брачного договора сосед заметил, что животик мой так и не вырос, да и любовники под окном в очереди не стоят, и всё же догадался, что я просто грамотно его отбрила. И тут сэр Шерон вновь возжелал жениться! Но в этот раз действовать через отца он не стал, видимо, сообразив, что насильно от меня ничего не добиться, и я скорее оставлю его без мужских достопримечательностей, чем позволю принудить к браку.
И начался концерт, длиною в четыре с половиной года! Было всё: цветы, выброшенные в его физиономию, подарки, отправленные назад, предварительно упакованными в мусорную корзину, серенада под окном, закончившаяся вылитым на голову ведром воды, жаль, помои в доме не держим… Про приглашения в театры, оперы и рестораны я умалчиваю, ибо, даже не вскрывая конверты, бросала их в камин.
Последнее предложение поступило
— Мелори, это глупо, ну к чему ты упрямишься? Зачем продавать всё имущество, когда можно просто выйти замуж и жить в достатке, не думая о деньгах? — прохныкал горе-ухажёр.
— Дилан, я уже неоднократно это говорила, но могу повторить ещё: я не продаюсь! Я выйду замуж лишь по любви!
— Да где ты её найдёшь, ты же из дома почти не выходишь? А я тебя люблю и буду любить за нас двоих…
Чёрт, как же он меня достал! Поднявшись с кресла, я вновь подошла к окну и, посмотрев на цветущий сад, с грустью вспомнила, что ровно пять лет назад в этот день начался самый счастливый месяц в моей жизни. Арка портала, неожиданная поездка с принцем, собственная комната в доме посреди леса и розовая кошка, с которой все эти годы я сплю, бережно прижимая к груди.
— А мне не надо её искать, она уже прочно заняла моё сердце, и в нём нет места для другого мужчины, Дилан, — прошептала я с болью. И тряхнув головой, прогоняя воспоминания, взяла себя в руки, громко продолжив: — Я не продаюсь, на этом точка! Нам не о чем больше разговаривать, прошу, покинь пока ещё мой дом!
— Спорное утверждение о «не продаюсь». У всего есть своя цена, возможно, у тебя она очень высока, тем не менее, и тебя можно купить, кукла!
От прозвучавшего властного голоса я на секунду зажмурилась и резко обернулась, встречаясь с холодным бирюзовым взглядом.
По телу волной прокатилась дрожь, с трудом переставляя совершенно негнущиеся ноги, я сделала два шага и тяжело опустилась в кресло.
35
МЕЛОРИ.
Ручка, зажатая в моих пальцах, подрагивала, пока я жадным, изучающим взглядом скользила по Лессу.
Изменился. Сильно изменился. Стал ещё выше, шире в плечах, исчезла подростковая худощавость и угловатость. Тёмно-синий пиджак с воротником стойкой, расшитый витиеватыми золотыми узорами и застёгнутый на все пуговицы, выгодно обрисовывал мускулистый торс. Ткань брюк, плотно обтягивая бёдра, лишь подчёркивала рельеф накачанных мышц. Метнулась к лицу, отметив, что волевой подбородок потяжелел, скулы чуть заострились, и без того колючий взгляд стал пронизывающим, словно он видит меня насквозь, знает все мои мысли. Завершали образ волосы… от короткой всклокоченной причёски ничего не осталось. Отросшая чёлка обрамляла лицо, доходя до подбородка, подхваченные на висках пряди, соединялись на затылке, не мешая густой синей массе струиться по спине, почти касаясь кончиками поясницы.
Во всём его облике — в подтянутой фигуре, бирюзовом взгляде, обманчиво расслабленной позе — сквозила такая подавляющая мощь, что сразу становилось понятно: с ним лучше не связываться! Уже не зверёныш — зверь, опасный, свирепый хищник!
Вот только у меня, как всегда при взгляде на него, дрожала каждая мышца, вовсе не от страха… от желания прикоснуться, стянуть мешающую одежду и прижаться губами к атласной коже, вспоминая её вкус и запах. Как же я по нему соскучилась, кто бы только знал!