Дар божий. Соперницы
Шрифт:
— Это хорошо, что мужчины, — сдерживая улыбку, сказал Лев, — тогда я волноваться не стану. Что вам привезти, придумали?
— Мне толстую книгу, где всё-всё-всё про Канаду рассказывается, и чтобы там были красивые цветные фотографии, — попросил Гришка. — И ещё мне бы очень хотелось железную дорогу с настоящим паровозиком.
— Хорошо, — кивнул Лев, — а тебе, Андрей?
— А мне привези первое, что тебе очень понравится.
— А если мне понравится то, что не понравится тебе?
— Исключено.
— Ты уверен?
— Да, пап, пусть это будет
— Путь будет, — согласился Лев. — А теперь бегите, а то опоздаете на урок — учительница будет недовольна.
— Хорошо, папочка, пока! — Андрей хотел обнять отца за шею, но, поглядев по сторонам и увидев общих школьных знакомых, постеснялся. Вместо этого он, словно взрослый мужчина, крепко пожал протянутую руку.
Зато Гришка, ни на кого не обращая внимания, повис у отца на шее и звонко чмокнул его в щёку.
— Мы будем ждать тебя, прилетай скорее, — прошептал он в самое ухо, — а за маму не бойся.
Потом Лев видел, как, взявшись за руки, близнецы бегом миновали ступеньки и, помахав последний раз рукой на прощание, исчезли в дверях школы.
В аэропорту было много народа. Все суетились, переходя с одного места на другое и выжидательно поглядывая на табло. Приглушённый гул голосов, отражающийся от мраморной поверхности стен и пола, напоминал гудящий улей потревоженных пчёл. Щёлкало перекидными цифрами табло, каждый раз вызывая суматошную поспешность пассажиров, желающих протиснуться к выходу на поле непременно в первых рядах; с грохотом проскакивали мимо большие стальные платформы — тележки, доверху гружённые модными твёрдыми чемоданами на колёсиках; за столиками кафешек коротали время ожидающие вылета. Около выхода плотной толпой, плечом к плечу, держали оборону крутые частники, не допускающие на свою территорию чужаков и требующие за проезд в город астрономические по любым меркам суммы.
Маришка стояла рядом со Львом, держащим на плече обыкновенную спортивную сумку. Размер поклажи был невелик, поэтому сдавать её в багажное отделение не требовалось.
Всё было давно решено и обговорено. Маришка с необъяснимой тоской часто оборачивалась и посматривала на табло, где каждую минуту происходили какие-нибудь изменения. Она и сама не могла понять, чем было вызвано это тревожное ощущение наступающей беды. Уже много лет она вот так провожала и встречала Льва из далёких поездок, и можно было смело сказать, что к этому она привыкла. Ей не внове был гул турбин набирающего высоту самолета и редкие международные телефонные звонки. Сейчас всё было так же, как всегда, за исключением того, что сердце самой Маришки стучало рваными гулкими ударами, больно отдающими в спине, и тревожная волна подсознательного предчувствия спазмами сжимала горло.
— Может быть, ты не полетишь? — Маришка подняла глаза на Льва.
— Ты предлагаешь мне двинуться в Канаду на велосипеде? — усмехнулся он.
— На катамаране, — безучастно откликнулась Маришка.
— Вот он и проявился в полной мере, твой корыстный интерес, — изрёк Лев. — Просто тебе тоже хочется побывать в Канаде,
— Безусловно, ты прав, если учесть, что за всю свою жизнь я не только ни разу не побывала в этой стране, но и ни разу не крутила педали транспорта с загадочным названием — катамаран, — созналась Маришка.
«Не уезжай! — кричало её сердце, — останься со мной! Я никуда тебя не отпущу, любовь моя».
На Маришкины плечи неожиданно навалилась невыносимая слабость, разрывающая всё существо на части, лишающая всего: сил, воли, желаний. Горло перехватило жёстким железным обручем, и глаза засыпало чем-то сухим, впитавшим в себя в один момент все непролитые слёзы. Маришка чувствовала, что голосовые связки будто отекли, стали слабыми, словно ватными; противный свербящий звук, вибрирующий где-то в грудной клетке, доводил до отчаяния, а душа всё так же беззвучно кричала, но голос её, неистовый и потерянный среди других звуков, так и не был услышан.
— Внимание! Пассажиров рейса 1298, Москва — Оттава, просьба пройти…
Звенящий женский голос раздавался в глубине зала, заполняя собой все переходы, лесенки, коридоры. Маришке хотелось плотно прижать ладошки к ушам и не слышать этого звука, но вместо этого она взяла Льва за руку и крепко-крепко сжала его ладошку в своей.
— Всего десять дней, малыш, и мы снова будем вместе. — Лев прижал её голову к своему плечу и, словно маленькую девочку, нежно погладил по голове. — Не надо, а то мне будет в дороге тяжело, — попросил он.
— Больше не буду, — зябко передёрнула плечами Маришка.
Она отстранилась от пиджака мужа и посмотрела ему в глаза.
— Внимание! Пассажиров рейса 1298…
— Мне пора, Мышка. Что тебе привезти?
— Привези себя, — вырвалось у неё.
— Это само собой, — утвердительно кивнул он, и кончики его губ саркастически загнулись книзу. — Правда, поклонницы явно будут против, но ты, Мариша, можешь не волноваться, потому что ты вне конкуренции.
— Сейчас уже некогда, но, когда ты прилетишь обратно, я тебе припомню эти отвратительные слова, — в шутку надула губы она, — и непременно покусаю.
— Я согласен стать объектом твоих покусаний, но только после отбоя ребятни, — в тон ей ответил Лев. — Мариш, я пойду, а то регистрация закончится — проблемы будут, — хорошо?
— Храни тебя Бог, Лёвушка.
— Счастливо.
Он повернулся и широкими уверенными шагами стал удаляться по коридору, а Маришка, сжавшись в комок, вдруг подумала, что она его видит в последний раз.
Самолёт всё быстрее и быстрее разгонялся по взлётной полосе, и Льву казалось, что это он бежит по ровной заасфальтированной дороге, широко раскинув в стороны руки, подставляя лицо порывам шального встречного ветра. Почему-то в такие моменты он видел себя вихрастым мальчишкой, в старых залатанных джинсах и расстёгнутой клетчатой рубашонке. Глупо, конечно, как-то по-детски, но эта картинка представлялась ему всегда, с тех самых пор, когда он впервые поднялся над землёй.