Дар божий. Соперницы
Шрифт:
После такой обличительной речи Вороновскому ничего не оставалось делать, как открыть глаза и повернуть голову к собеседнице.
— Простите, это вы мне? — удивлённо спросил он, во все глаза глядя на прилипчивую соседку.
— А кому же ещё? — взбешённо произнесла она.
— А по какому поводу вы всё это на меня вытряхиваете? — резонно проговорил он, опуская плечи и вылезая из своего укрытия.
— Что всё? — конкретизировала она.
— Да всё это: вашу личную жизнь, ваши проблемы и страхи, — они меня нисколько
— Если вам не нравится общий салон самолёта, летайте на частном, тут уж я ничем вам помочь не могу, — моментально уцепилась она.
— Салон самолёта меня полностью устраивает, — уже громче проговорил взбешённый подобной бестактностью Вороновский, — мне крайне не нравитесь вы и ваша манера общения в частности. Мне не нравится перспектива выслушивать ваши рулады и портить себе жизнь разговором с вами на ближайшие тринадцать часов.
— А вы мне нравитесь, и даже очень, — кокетливо улыбнулась дама, заведя на мгновение глаза к потолку.
— Только этого счастья мне не хватало, — опустил руки замученный Лев.
— Что желаете? Воды, шампанского? — Голос стюардессы за спиной временно прекратил перепалку. Толкая впереди себя тележку с фужерами и стаканами, она заученно приветливо раздавала улыбки всем пассажирам салона без исключения.
— О, мне шампанского, — просияла дама. — Если у вас есть, то, пожалуйста, брют, это единственное, что способно поднять настроение настоящему гурману.
— Пожалуйста, — вежливо ответила девушка в униформе, наполняя длинный узкий фужер играющим шампанским.
— А можно мне два? — обеспокоенно проговорила женщина. С виноватой улыбкой она обернулась к Вороновскому и растерянно пояснила: — Нервы, знаете ли. Представляете, когда я пью шампанское, пузырики от него ударяют в нос и я начинаю смеяться, как ненормальная, и представляете, меня это успокаивает.
«Она ещё намерена начать смеяться, — подумал он, с тоской глядя впереди себя. — Интересно, о чём она станет рассказывать после пузыриков, о том, как она начинает от них избавляться?»
— Что я могу предложить вам? — Лицо девушки светилось неназойливой доброжелательностью, и от этого Вороновскому стало несколько легче.
«Если можно, ерша», — чуть не ответил он, косо поглядывая на соседнее кресло, но вовремя сдержался.
— У вас водка имеется?
— Имеется, какую вы предпочитаете?
— На ваше усмотрение, — галантно ответил он.
— Могу предложить «Парламент», «Флагман» или «Абсолют».
— Водка, она и есть водка, — «тактично» вмешалась деловая дама, видимо, соображающая во всех вопросах одинаково хорошо. — И вообще, это напиток плебеев, который не употребляется ни одной высокоразвитой особью.
— Послушайте, вы, особь в шляпке, — наконец не выдержал обычно спокойный Вороновский. —
— И что вы сделаете?
Вороновский хотел ответить, что выбросится из самолёта от отчаяния, но тут ему в голову пришла мысль, гораздо более интересная.
— Я скину вас из самолёта на полном ходу, — стараясь казаться крайне серьёзным, пригрозил он.
На какое-то мгновение дама с фужером в руке перестала дышать, а потом, весело рассмеявшись, проворковала:
— Ну и шутник же вы, однако, дверь на ходу не открывают.
— Для вас сделают исключение, — уверенно произнёс он, с тоской глядя в глаза стюардессе, уже собравшейся покинуть салон.
Сострадательно взглянув на измученного женским обществом пассажира, она действительно ушла, но буквально через минуту появилась снова. Её взору представилась необыкновенная картина: высокий красивый мужчина сидел, полностью подняв воротник пиджака, отвернувшись к иллюминатору, ни на кого не глядя, а общительная дама «высокого интеллектуального уровня», повиснув на его подлокотнике, что-то сбивчиво объясняла, размахивая при этом руками. Раскрасневшееся лицо ораторши наводило на мысль о том, что мужчину пора было спасать, вынимая из её крепких сухоньких ручек.
— Будьте добры, не могли бы вы пройти в соседний зал с вещами? — глядя на Вороновского, спокойно проговорила стюардесса, не желая ещё больше сердить и без того пышущую огнём даму.
— С удовольствием, — моментально сориентировался он, почти вскакивая с места.
— Это надолго? — расстроилась дама.
— Думаю, до окончания полёта, — с видимым сожалением отозвалась бортпроводница.
— Ах, как жаль! — воскликнула дама. — А я ещё столько хотела вам рассказать!
— Боже упаси! — перекрестился Вороновский. Потом, отойдя на несколько шагов, он, не повышая голоса, тихо проговорил: — Девушка, я ваш должник, ещё бы немного — и я умер.
— У нас на борту есть доктор, — засмеялась она.
— Я сам доктор, но от таких, как она, спасения нет, это я вам как специалист говорю.
— Бывают такие пассажиры, что хоть караул кричи. У нас есть запасное место в соседнем салоне, проходите сюда, пожалуйста.
Лев сел на новое место и облегчённо вздохнул. У окошка расположилась пожилая женщина с книгой, а слева спал уже немолодой мужчина.
— Вот теперь порядок, — проговорил он, обращаясь к стюардессе, — спасибо большое.
— Не за что, — отозвалась та.
Всю дорогу Лев читал, думал и наслаждался такой желанной тишиной и одиночеством. Во Франкфурте самолёт произвёл дозаправку и снова продолжил полёт, а через тринадцать часов без всяких приключений приземлился в международном аэропорту Оттавы.
Сойдя с трапа и поблагодарив ещё раз свою спасительницу, он включил мобильный и немедленно набрал Маришкин номер.