Дар Калиостро. Повести и рассказы
Шрифт:
Потом начался обзор происшествий.
– В доме N 70 по проезду Шокальского произошло возгорание квартиры, – бодро звучал голос за кадром. – Проживавшая в квартире пенсионерка девяноста двух лет после злоупотребления спиртными напитками закурила в постели, в результате чего произошло возгорание ватного одеяла. Пострадавшая доставлена в приемное отделение Института скорой помощи имени Склифосовского.
Смагин слушал вполуха, раздумывая: окликнуть Олю или нет, как вдруг прозвучала знакомая фамилия.
– Известный
Смагин увидел, что Оля насторожилась, но вопрос, который она задала дежурному, оказался совсем неожиданным:
– Послушайте, а почему «капитан»? Ведь Насильников – майор.
Дежурный опешил.
– Насильников?!
– Ну да. Ведь он же ваш начальник?
– Никак нет. У нас начальник – капитан Хохлачев. А Насильников – "оборотень в погонах", сейчас он под следствием.
– Тогда кому же я деньги плачу? – простодушно удивилась Оля.
С окончанием этой фразы (случается же такое!) в дверях появился Хохлачев.
– Да вот же он! – воскликнула Оля, и по лицу Хохлачева стало видно, что тот все понял.
– Вот кто за спонсорскими взносами каждый месяц ходит!
Оля встала и двинулась на Хохлачева.
– От Насильникова, говоришь? Ну, прохиндей! Обвел дуру вокруг пальца!
– Да вы что? Я вас впервые вижу!
Не случись разоблачения прилюдно, Хохлачев что-нибудь придумал бы… А так…
– Гражданка, сядьте! – строго приказал он и, видя, что Оля не останавливается, перешел на крик:
– Чибисов! Изолируйте эту ненормальную!
Наступая, Оля держала сумочку в поднятой руке, Хохлачев пятился, а Чибисов и милиционеры стояли столбами, оцепенело взирая на происходящее.
В «обезьяннике» заволновался народ. Потускнели лампочки – так перед ненастьем меркнет свет, воздух стал по-грозовому тяжел, и тогда… зазвучал Государственный гимн!
Все замерли, повернувшись на звуки музыки: поджарый сиделец в лыжной шапочке суетливо пытался откинуть крышку своего ожившего мобильника. Наконец, он поднес трубку к уху и через секунду изумленно вскинул брови:
– Хохлачева!
– Кто? – спросил капитан.
– Не знаю…
Хохлачев, поразмыслив, осторожно взял протянутый ему телефон.
– Слушаю…
Дальнейшее не повергло в шок только Смагина, поскольку при аналогичном действе он однажды уже присутствовал. Хохлачев, в отличие от Насильникова, сплясавшего матросский танец «Яблочко», проникновенно исполнил романс "Утро туманное". Закончив пение, капитан окинул всех грустным, со слезой взглядом и негромко произнес:
– Чибисов, выпускай всех…
За дверями отделения Смагин и Оля столкнулись нос к носу.
– Алеша! И ты здесь был?
– Был.
– Что
– Ты имеешь в виду закон, который мы с тобой нарушили, или тенора Хохлачева?
– Конечно, певуна этого… Честно говоря, никак не могу в себя придти. Это что? Мгновенное помешательство? И кто ему позвонил? Леша, ты понимаешь хоть что-нибудь?!
– Конечно. Это, Олечка, обыкновенная чертовщина. В условиях идиотизма нашей жизни… Тебя-то как загребли? Ты, вроде, всегда с охраной…
– Да на минутку выскочила из машины… в аптеку… ну, в общем, понимаешь… Не с охраной же за этим идти. А аптека оказалась закрыта. Другая – за углом, метрах в пятидесяти. Вот по пути туда меня и схватили. Слушай, какой урод этот закон придумал?
Смагин виновато потупился:
– Его, думаю, не сегодня – завтра отменят.
Они почти дошли до улицы, когда в воротах появилась знакомая Смагину "канарейка".
– Леша, смотри! – схватила его за рукав Ольга.
В набитой битком машине распластанный лицом по стеклу ехал… Свистунов. Взгляд его был пуст, как у рыбы. Судя по всему, банкир находился в прострации.
– А этого какими судьбами? – удивился Смагин. – Наверно, по розыску задержали.
Оля хмыкнула:
– Кажется, я догадываюсь, почему он здесь. У Свистунова офис недалеко от прокуратуры, на той же улице. Вот его и сцапали, когда он на допрос шел… Придурки…Наверняка кричал им, что в прокуратуру идет!
Оля помолчала.
– Знаешь, дела у Свистунова совсем неважные.
Этот новый Генеральный прокурор серьезно за него взялся. Да и вообще за всех нас. Так ты скоро без заказов останешься… Стой!
Они миновали уже ворота, перед ними была улица.
– Стоять-то по закону можно?
– Думаю, да, – ответил Смагин.
– А как надо идти? По часовой стрелке или против?
– Зачем же тебе идти? Вызови машину с охраной.
– Спасибо, надоумил… Я с этими козлами свой мобильник потеряла, а там все телефоны. Как ты догадываешься, наизусть я не помню ни одного номера.
– Ладно. Не переживай. А направление движения мы определим…
Смагин хотел сказать "по прохожим", но осекся: прохожие отсутствовали. Ездили только автомобили – в соответствии с правилами, которые, к счастью, остались прежними.
– Народ! – крикнул Смагин следовавшим сзади подельникам. – Как ходить-то надо? По часовой или против?
Мнения разделились.
– Тогда, Ольга Викторовна, ловим тачку – и вперед! – подытожил Смагин.
В машине она неожиданно разрыдалась. Горько, безутешно.
– Прости, Алеша, – немного успокоясь, сказала Ольга. – Это все нервы.
Она отвернулась и долго смотрела в окно.
– Знаешь, я чувствую, что мне придется из страны уехать. И дело даже не в этом дель Рондо. Что-то там, на самом верху, сдвинулось, повернулось против нас, таких, как я…