Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре
Шрифт:
Скорее всего, скорби были и в жизни отца Феодора, но мы о них не знали, потому что он всегда был настроен радостно. Его совершенно искренняя радость и надежда сообщались всем окружающим.
Благословляя меня в монастырь, отец Феодор подарил мне Тихвинскую икону Божией Матери с надписью на обороте: «Димитрию Локтаеву благословение на подвиг монашества». Я часто вспоминаю эту надпись – «благословение на подвиг» – и как бы слышу голос батюшки: «Не унывай, терпи».
После гибели батюшки мое общение с ним не пресеклось. Во время службы я поминаю и чувствую присутствие священников, с которыми единодушен. Большая часть их живы; я просто не могу к ним приехать и вместе с ними послужить, но теоретически
Как это ни парадоксально звучит, но человек, завершивший земной путь, становится нам ближе. Когда знаешь, что на земле мы больше не увидимся, молитвенное общение становится более интенсивным, и через него совершается то, что раньше происходило непосредственно. Я благодарен отцу Феодору за утверждение меня в этой истине, за опытное знание ее.
Упокой, Господи, душу раба Твоего протоиерея Феодора и святыми его молитвами помилуй меня, грешного.
Иеромонах Иероним (Крюков)
Никогда я всерьез не задумывался о месте отца Феодора в моей жизни. К сожалению, подлинное значение близких людей обнаруживаем мы, как правило, только после их смерти. Поэтому, лишь расставшись с отцом Феодором до встречи в иной жизни, понял я, как много он для меня значил. Это он ввел меня в алтарь храма, просто как своего друга, как мальчик мальчика. Через него, друга детства Федю, произошло мое обращение к вере и подготовка к служению Богу. Избрал меня в служители Себе Господь, но приобрести это достоинство помог мне именно Федя.
Познакомились мы с ним в Гребневе, когда мне было семь лет. В первый день нашего переезда сюда вышел я на улицу и увидел большую группу ребят. Это были Соколовы с двоюродными братьями и гостями. Мне очень захотелось с ними познакомиться. В детстве все просто; очень скоро Федя стал моим другом, и наша дружба продолжалась всю жизнь, а теперь продлилась навечно.
Возрастом он был чуть младше меня, но всегда вызывал во мне чувство скрытого желания подражать ему. Такая немножко драматическая основа наших отношений вызывала ежедневные и даже по нескольку раз в день сцены ссор и примирений. «Все, больше не буду с тобой дружить!» – говорил я ему или он мне. А через часок какой-нибудь, зареванные, шли навстречу друг другу: он от своего дома, я от храма. И плакали и мирились так трогательно со словами: «Я без тебя жить не могу».
Действительно, так оно и было, только, я думаю, в большей степени для меня, чем для него. Федя рос в такой чистой, церковной, священнической семье, и ему вполне бы хватило общения дома, а я был обыкновенным московским школьником. Дурные влияния через меня на него очень сильно распространялись, но он их всегда нейтрализовал, воцерковляя меня всей своей жизнью. Его умение всегда всех радовать, всех утешать, такое природное, врожденное свойство натуры, видимо, действительно шло из духовных семейных корней.
В подражании ему естественно происходило мое воцерковление: и исповедь, и чтение духовной литературы, и беседы с его дедушкой. Рядом с Федей нельзя было быть другим, не таким, как он. Те, кто бывал в семье Соколовых, так или иначе становились впоследствии либо священниками, либо просто служили Церкви, но в любом случае оставались глубоко верующими людьми.
«Наша дружба продолжалась всю жизнь».
Смерть
Инок Всеволод
Дорогие пастыри и прихожане Преображенского храма в Тушине, дорогие родственники батюшки отца Феодора.
Я, как и многие другие, был поражен неожиданной вестью о кончине дорогого настоятеля Тушинского храма, протоиерея Феодора. Навсегда останется в памяти его светлая улыбка, теплое рукопожатие, ласковое слово; все то, чем он так щедро и так ненавязчиво делился с нами, его паствой.
Помню начало 90-х: работы по восстановлению храма, молодые лица, труды во славу Божию. То была настоящая духовная школа, которую так умело и, как казалось, легко организовал для нас батюшка отец Феодор. Потому и неудивительно, что из этой школы вышел не один священнослужитель, монах, матушка… Все они, питомцы отца Феодора, теперь скорбят, все они теперь вместе оплакивают безвременный уход своего бывшего наставника, но все они молятся и будут всегда молиться за дорогого батюшку.
К этим молитвам и я грешный присоединяю свой молитвенный вздох, и хотя не могу преодолеть тысячи и тысячи километров, отделяющих меня от России, но сердцем я с вами у дорогой могилы нашего доброго пастыря отца Феодора.
Мы не можем указывать Богу, когда и кому умирать; верю, что в конечном итоге благость Божия сокрыта и в этом, как кажется, преждевременном уходе от нас батюшки отца Феодора. «Сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».
Царствие тебе Небесное, дорогой отец Феодор. Моли Господа, чтобы и нам сподобиться принять кончину во всеоружии веры и надежды, как принял ее ты…
Прощай, дорогой батюшка.
Трудник Преображенского Тушинского храма
инок Всеволод, преподаватель Свято- Троицкой
семинарии, Джорданвилль, США
25.02.2000 г. от Р. Х.
Протоиерей Димитрий Смирнов
Отец Феодор Соколов происходил из очень хорошей и известной православной семьи, которых у нас не так уж много, а такой степени известности буквально единицы. Его дедушка был замечательным церковным писателем, автором книги «Путь к совершенной радости», ставшей катехизаторским учебником. Недавно вышла книга его мамы «Под кровом Всевышнего»; она пользуется большой популярностью и описывает жизнь их семьи. Отец его был в самом хорошем смысле слова традиционным русским священником, и следствием этого явилось то, что все три сына стали священнослужителями, а дочери – регентами. Он был настоятелем московского храма Адриана и Наталии, в котором любил часто служить Патриарх Пимен.
Отец Феодор – младший из сыновей, человек очень одаренный во всех смыслах: и ростом, и силой, и умом, и красотой, и добротой. Три брата Соколовы стали известны всей Церкви, когда они были избраны Патриархом Пименом на иподиаконское служение и оставались в этом качестве до самой смерти Святейшего, служа ему, как отцу родному. На этом поприще они прошли замечательную школу, проявили и терпение, и послушание, и любовь. Как мне казалось, может, я и ошибаюсь, Святейший именно отца Феодора больше всего любил, возможно, потому, что он был младшим.