Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре
Шрифт:
Снимок я держу у себя на письменном столе в келье в храме. Он мне очень помогает, напоминает об отце Феодоре, о нашем паломничестве, о тех открытиях, которые я для себя сделал, общаясь с ним. Об одном из них я хочу рассказать.
Все время паломничества, как я уже сказал, мы проводили вместе. Рядом сидели в самолете, в автобусе в многочисленных переездах, вместе отдыхали в одной комнате в Горненском монастыре. Бывало, до двух, трех часов ночи проговорим, утром садимся в автобус и продолжаем разговаривать. Однокашники, выпускники одной Духовной школы, мы вспоминали наши студенческие годы. Даже армейские воспоминания у нас были общими – оба служили в одном роде войск, а десантники с особенным теплом относятся друг к другу. Мы оба – настоятели храмов, и нам было о чем поговорить друг с другом.
Отец Феодор прекрасно знал церковную жизнь на всех уровнях,
Потом в Москве я всем своим друзьям и близким рассказывал о «чуде», виденном мной на Святой Земле, – о человеке, умеющем избегать осуждения.
Вот уж в ком не было и тени фарисейства, ханжества, показного благочестия, так это в отце Феодоре. Для меня было большим назиданием общение с ним, навсегда оставившее след в душе. Вернувшись со Святой Земли, мы так и не встретились. Перезванивались, выражали друг другу стремление увидеться, но увы…
Приближался день его ангела, и я решил: «Не попал на крестины Анечки (сломал руку), не был на дне рождения, не смогу быть у него и 21 февраля. Стыдно! Сразу же по возвращении из командировки (у меня в кармане лежал билет на 20 февраля) поеду к нему».
Лишь на 40-й день со дня кончины оказался я у его могилы и почувствовал, что наше общение продолжается!
Как-то неловко мне было говорить ему там, на Святой Земле, что испытываю к нему братскую любовь, а теперь говорю. И очень бы хотел, чтобы он с того света назвал меня своим братом.
Протоиерей Александр Салтыков
Отец Феодор был очень деятельным человеком и всегда активно творил добро. Я знал его с семинарской поры, и уже тогда его светлые качества бросались в глаза. В моем опыте общения с отцом Феодором один случай стал незабываемым. Однажды во время отпуска я сослужил с ним в его храме. Меня сразу же удивило, что отец Феодор служил, не заглядывая в служебник. Он настолько хорошо знал текст, что не нуждался в книге. В наше время такое постижение службы – случай очень редкий. Когда литургия закончилась, отец Феодор пригласил меня на амвон и стал рассказывать прихожанам – а храм был полон – о возрождающемся храме Воскресения Христова в Кадашах, где я являюсь настоятелем, о наших трудностях. В заключение он вручил мне прекрасную икону Христа Спасителя XIX века, украшенную эмалевым венчиком, и обратился к народу с призывом собрать деньги в пользу храма в Кадашах. Прихожане с энтузиазмом откликнулись на слова своего любимого настоятеля, и через несколько минут я имел на руках порядочную сумму денег. Необыкновенный случай!
Икона, подаренная отцом Феодором, была первой и единственной, пришедшей в наш полностью разоренный храм из другого прихода. Еще более поразил меня сбор денег. Не часты, к сожалению, случаи, чтобы приходы помогали друг другу денежными средствами.
Деньги были скоро истрачены, а икону я поместил в алтарь сооруженного нами небольшого храмика, вынося ее на крестные ходы и особо торжественные службы. Глядя на нее, я постоянно думал, что наступит наконец день освящения нашего Воскресенского храма (до сих пор не возвращенного Церкви) и тогда я непременно приглашу отца Феодора. Но непостижимый Промысл Божий судил иначе.
Больно неожиданное расставание, но несомненна его награда в Царстве Божием. Мы вспомнили здесь одно из бесчисленных добрых дел, совершенных отцом Феодором за его недолгую жизнь. Посеянные им семена веры принесут свои плоды. Меру свою он исполнил и был призван Господом, оставив в наших сердцах чувства благодарности и глубокого уважения.
Иерей Константин Татаринцев
Рассказывать о милом моему сердцу священнике, протоиерее Феодоре Соколове, для меня значит делиться воспоминаниями о самых светлых днях моей жизни, делиться сокровенными мыслями, чувствами, переживаниями, рожденными от встречи с ним. Перебирая в памяти эпизоды, во множестве всплывающие при виде нашего храма, который мы вместе с ним восстанавливали, или рассматривая фотографии, запечатлевшие моменты нашего совместного служения, я понял, что все их записать просто невозможно,
…В конце 80-х – начале 90-х годов в Москве часто проходили форумы, конференции православной молодежи, в некоторых из них и мне довелось участвовать. И вот на одном из форумов православной молодежи, проходившем в МГУ, я впервые встретил отца Феодора. Это было в пасхальные дни. На форуме батюшка, имевший уже шестерых детей, вел секцию «Православная семья». Я, в то время готовившийся к венчанию, очень интересовался духовными аспектами семейной жизни и пошел именно на эту секцию. На пленарном заседании отец Феодор выступил с речью, поразившей меня глубиной и простотой изложения мысли. Он говорил о христианской любви супругов к Богу и друг к другу, которая зиждется на взаимной жертвенности. «Если это положено в основу семьи, то любовь будет только укрепляться и возрастать, а не умаляться, превращаясь в привычку и обыденность», – запомнились мне его слова. В конце работы форума участники смогли сказать несколько слов и на иные темы, не связанные прямо с работой секции. Я рассказал о колокольном звоне и пригласил всех желающих поучиться этому делу в Тихвинский храм. Протоиерей Феодор запомнил мое выступление и с тех пор относился ко мне как к хорошо знакомому человеку.
Вскоре я женился. Мы с супругой поселились в Тушине, но продолжали ездить в родной нам храм иконы Тихвинской Божией Матери в Алексеевском, где несколько лет вместе пели на клиросе, а я нес еще послушание звонаря. Недалеко от нашего дома был храм, вернее, здание, напоминавшее храм, в котором располагался склад, но на его территории никаких признаков жизни не было. Сколько раз мы проходили и проезжали мимо Тушинского храма, видя его находящимся в мерзости запустения. Сердце печалилось о такой участи некогда поруганной святыни. И вот в храме возобновилось богослужение.
Великое освящение воды. Начало 1990-х гг.
В канун одного из праздников моя супруга пошла туда на богослужение. Собираясь причащаться, она попала на исповедь к отцу Феодору. Когда же на другой день она подошла к Чаше, то не успела назвать своего имени, как батюшка в молитве с удивительной теплотой в голосе уже его назвал. Лену просто поразила такая память и внимание, явленные священником.
Как потом оказалось, жили мы с отцом Феодором совсем недалеко друг от друга. Как-то вечером мы вместе с Еленой возвращались с вечерней службы из Тихвинского храма и повстречались с отцом Феодором в троллейбусе. Батюшка в тот поздний час возвращался с треб. Мне к этому времени были сделаны предложения о подготовке к принятию сана диакона двумя именитыми московскими священниками. Когда отец Феодор об этом узнал, он тут же пригласил нас выйти на остановку раньше и зайти к нему домой. Там состоялся очень серьезный разговор, где я поведал о своем сокровенном желании оставить науку и послужить матери-Церкви. Дав мне высказаться, отец Феодор вдруг предложил мне потрудиться в храме Преображения Господня, что в Тушине, сначала алтарником, а потом, Бог даст, и диаконом. «Только вот мы строимся, и высоких зарплат у нас долго не будет», – сказал он. Но какое это имело значение, когда так близко и реально было исполнение моей мечты, а внутренняя симпатия и доверие к батюшке склоняли сердце именно к его предложению. Разговор был недолгим, но для меня эпохальным. После него я окончательно решился оставить все свои прежние занятия и идти трудиться в храм, осознавая, что этот путь далек от земного благополучия и идти по нему можно только ради чувства любви к Господу и ближнему. С 8 января 1992 года я приступил к послушаниям в Тушинском храме.
Первые годы служба в храме шла не каждый день, расписаны были и выходы алтарников. Но я стремился быть на каждой службе и чтобы быстрее постичь устав, и чтобы впитать от отца Феодора те многие богослужебные традиции, которыми он в совершенстве владел и о которых не прочитаешь ни в какой книге. Впитывал я и его принципы отношения к людям. Необыкновенная открытость и коммуникабельность, мудрость и внимательность привлекали к нему людей самых разных возрастов и взглядов, образованности и жизненного опыта. На глазах росла дружная община людей, строящих и внешний храм с его стенами и убранством, и храм внутренний – храм души своей. Рождалась духовно здоровая семья, трудиться в которой было настоящей радостью.