Дар небес
Шрифт:
— Мистер Уиллис, — хладнокровно поинтересовался он, — а откуда вам стало известно, что Дженис надо искать именно в этом доме?
— Ну, тут мне, прямо сказать, подфартило, — просиял Хьюго. — Поверите ли, но я прочел о ее счастливом замужестве в газете. На второй же день моего пребывания в Гринфилде, после того как я узнал о смерти бедной Стефи и нашел лишь заколоченные двери в доме на Дожд-роуд, я купил себе пива и рыбы у базарной торговки, и на обрывке газеты, в которую была завернута копченая треска, я прочел сообщение о свадьбе. Поразительно, не правда ли?
— Вы — лжец! — холодно и равнодушно
— Адам, не надо!.. — крикнула Дженис в отчаянии.
— Джен, дорогая, — терпеливо пояснил Адам, — ты сейчас не в том состоянии, чтобы рассуждать хладнокровно и принимать взвешенные решения. Поверь, я знаю, что делаю…
Он глядел на нее своими пронзительно-синими глазами, и этим глазам Дженис могла уступить все, что угодно. Все… кроме отца. Адам, казалось, тоже это понял, нахмурился, а потом вдруг негромко сказал:
— Да, да, помню. Братец Кролик. Но умоляю тебя, не спеши. Только не спеши…
Только не спеши… Она вдруг вспомнила давний день, когда, встретив на лугу Адама, прогуливавшегося с догом, она доверительно рассказала ему, что в раннем детстве у нее тоже был друг, правда, игрушечный, и звали его Братец Кролик. Словно со стороны Дженис услышала свой собственный голос: «Когда мне было четыре годика, соседские мальчишки оторвали ему лапу».
— Мистер Уиллис, — дрожащим от волнения голосом спросила Дженис, — скажите еще раз, когда я родилась?
— Я же сказал! — В голосе гостя сквозила легкая бравада. — В мае месяце, а число… кажется, седьмое.
— Нет, в каком году?
Адам одобрительно кивнул, словно говоря: «По верному следу идешь, молодчина!»
— Минутку… — засуетился Уиллис. — Тебе сейчас двадцать три, стало быть…
— Адам, вели ему уйти!
— Погодите! — нимало не смутившись, запротестовал Уиллис. — А что такого? Ну не помню я такой мелочи… Сколько ведь лет прошло!
— Вы ничего не помните и ничего не знаете, — прошипел Адам. — И это совершенно естественно, потому что вы не тот, за кого себя выдаете. Настоящий отец никогда не забудет года рождения своей единственной дочери. Видите ли, журналистам свойственно частенько публиковать непроверенные сведения. В том сообщении, которое вы прочитали, написано, будто моей жене двадцать три года, хотя на самом деле она на два года старше. А отсюда вторая ошибка: если вы, по вашему собственному признанию, прожили со Стефани Моррисон три года, вы не могли подарить малышке Джен никакую игрушку, потому что, когда она у нее появилась, ее папаша уже давно исчез.
— Ладно, убедили, черт побери! Всегда-то у меня были нелады с арифметикой! — огрызнулся Уиллис, и в озлобленном, воровато озирающемся человечке Дженис с трудом узнала смущенного и заискивающе и виновато улыбающегося мужчину, вошедшего в гостиную полчаса назад. — Просто захотелось испытать судьбу, да и кто бы другой избежал такого искушения на моем месте?! Я действительно знал малышку Дженни, поскольку жил по соседству с мисс Моррисон. А теперь, когда эта девчонка превратилась в знатную леди и денег у ее мужа куры не клюют…
— …То самое время попотрошить его, представившись тестем? — медленно поднимаясь, закончил Адам.
— Замнем
— А как же быть с моральным ущербом, который вы нанесли моей жене?! Блудный отец, вернувшийся к дочери лишь после того, как она разбогатела и встала на ноги!.. Вон отсюда, негодяй! И если я хотя бы раз увижу тебя в Гринфилде, клянусь, засажу тебя в тюрьму за шантаж и вымогательство!
Как будто сквозь пелену тумана Дженис видела, как пулей вылетает из дверей ее мнимый отец. Наклонившись вперед, она зарылась лицом в ладони! Только-только она, казалось, обрела отца, восполнила самый болезненный и непереносимый пробел в своей жизни — и снова пустота!
— Джен! Боже, Джен, не надо! Успокойся, дорогая! — Сильные, теплые, надежные руки Адама обняли ее и прижали к груди, удерживая до тех пор, пока ее рыдания не прекратились. — Не плачь, моя девочка, ты же знаешь, что я не переношу, когда ты плачешь, и никогда не мог, с тех пор как увидел тебя сбитой мотоциклом возле автобусной остановки. Ты так мужественно держалась, и все же одна слезинка проложила дорогу по твоему запачканному грязью лицу. Как мне хотелось тогда махнуть волшебной палочкой, чтобы все снова стало хорошо и славно и ты была бы счастлива и весела!
— Что не помешало тебе, — проворчала Дженис, утирая слезы, — заявить, что только такую идиотку, как я, могло угораздить оказаться под этим чертовым мотоциклом! Что, забыл?
— Я прямо так и выразился? — недоверчиво поднял брови Адам. — Что ж, признаюсь, никогда не умел выражать свои чувства так, как мне на самом деле хотелось бы!
Вытащив из коробки, лежащей на столике, целую пачку бумажных салфеток, он вынул одну из них и стал вытирать ей щеки, перепачканные тушью для ресниц.
— У меня, должно быть, ужасный вид, — виновато глядя на него, сказала Дженис.
— Слегка раскрасневшиеся и от того еще более румяные щеки, чуть припухшие, но по-прежнему обворожительные глаза… Этот тип не стоит твоих слез, Джен, — сказал он со злостью. — Дешевый обманщик и профессиональный аферист!
— Но он мог и впрямь оказаться моим отцом.
— Мог бы! Но, к счастью, не оказался.
— Я знаю, Адам, ты с самого начала был враждебно настроен к нему, и это понятно. Какой-то опустившийся человек с улицы, весь в пыли, в потрепанной одежде и стоптанных ботинках! Конечно же, тебе не захотелось иметь такого тестя!
— Такого — точно.
— А если бы он на самом деле оказался моим отцом?
— Джен, ты действительно готова любого, кто назовет себя твоим родителем, встретить с распростертыми объятиями? — вполголоса спросил Адам.
— Тебе меня не понять, — вспыхнула Дженис. — Ты женился на мне исключительно из чувства долга и не знаешь, что такое — расти в одиночестве. Конечно, ты брал в жены только меня, и какой-то бродяга с улицы в нашем договоре не фигурировал!..
— Уймись, Дженис! — повысил голос Адам. — Долго ли еще ты будешь пренебрежительно называть наш брак сделкой. Да, я почувствовал бы себя обязанным жениться на любой женщине, которая бы ждала от меня ребенка, но все же… Прекрати терзать себя и меня! Ты моя законная жена, и в этом качестве тебя признал не только я, не только жители Гринфилда, но и моя мать!