Дар памяти
Шрифт:
Убил? Но позволил бы Альбус себя действительно убить? Он и Геллерту не позволил, хотя, судя по воспоминаниям, на многое был для него готов.
Изнасиловал? Но, вполне вероятно, если вспомнить кровь на ногах, что он так и сделал, и, кажется, это Альбусу уже не в новинку. Однако при мысли, что тот трогал, лапал, брал Альбуса, а Альбус не хотел, ненавидел его касания, но почему-то позволял все это, все внутри переворачивается, а в горле, расползаясь по легким, образовывается комок - будто в него напихали жаброслей, и ты вот-вот уже от них задохнешься, а жабры все никак не растут.
Тебе надо выпить, - внезапно
Он призывает бутылку вина, и разливает по бокалам. Я машинально ловлю свой и делаю глоток. Но жабросли не рассасываются. Кажется, делается только хуже.
И что же? – спрашиваю с сарказмом. – Ваш друг, недовольный своим статусом, в любой момент может вернуться и закончить начатое? Или… продолжить?
Меня нужно остановить, я знаю. Потому что меня несет, я падаю в пропасть, и я даже вижу потоки яда, выплескивающиеся меж моих губ вместе с каждым словом. Но Альбус не обрывает меня, Альбус смотрит в пустоту, не удостаивая меня взглядом, а я, прекрасно зная, что он делал это все не ради себя, ну по крайней мере, через какое-то время не ради себя, не могу остановиться сейчас сам. Или не хочу.
– Как, интересно, приобретаются такие права, Альбус? Или ваш идеал отношений именно таков? Чтобы растаптывали вас, потому что вам становится неинтересно, когда растаптываете вы?
Достаточно!
– ладонь Альбуса оказывается на моей щеке быстрее, чем я успеваю увидеть замах. Но меня отрезвляет. Что же, разве могло быть что-то иное? Нарывался и получил. Кручу в руках бокал и смотрю в него, равнодушно отмечая свое собственное ожидание, что будет дальше. Ни замирания сердца, ничего.
Альбус отступает на шаг. Смотрит ровно и молчит.
Никаких «никогда не смей разговаривать в таком тоне», надо же. Или мы это уже прошли? Сейчас должно быть применено что-то покруче? Увольнение мне не грозит, отлучение от тела давно состоялось, презирать меня уже презирали, и отвращение ко мне тоже уже испытывали. Нового ничего уже не будет. Даже жаль как-то.
Хмыкаю, подношу бокал к губам и выпиваю залпом. Вино слегка ударяет в голову, но не слишком, вкусное такое вино.
Как-то так, - говорю, - Альбус, как-то так.
А потом думаю: «Какого черта?» Ему все позволено, а мне нет? Это мне-то, который душу продаст, чтоб этому чертову манипулятору было хорошо? И никакой особой благодарности за все эти годы. Только вечное шпынянье, вечное «Северус, сделай это и сделай то, но ты все равно никогда не будешь достаточно хорош. Прогнившая сердцевинка, Северус. Слизеринский факультет. Сюда ведь изначально попадают такие… прогнившие». Внезапно меня охватывает такая ярость, что я ее не только чувствую, но и вижу. Потоки раскаленной лавы бешенства в одно мгновение заполняют всего меня, бьются в границы тела, это непереносимо, и я понимаю, что единственный выход – выплеснуть ее сейчас на того, кто так долго заставлял меня страдать. Показать ему его место. Показать ему, что он ничуть не лучше меня.
Между нами два шага, и я преодолеваю их со скоростью молнии.
Северус, нет! – кричит Альбус.
Впечатываю его в стол, выбиваю палочку, связываю Инкарцеро, рывком развожу его ноги, толкая его на стол спиной, расстегиваю брюки. Все действия занимают несколько мгновений. Собственное возбуждение, примешивающееся к бешенству, готово разорвать меня на части, и унять
Северус, пожалуйста, нет!
Добираюсь до истекающего смазкой, отчаянно ноющего члена, пристраиваю его между дергающихся ног, еще один только миг – и толкнусь внутрь. Взгляд отмечает еще не залеченное - красное, натертое, порванное, и в этот момент умоляющий голос Альбуса пробивается в мое сознание.
Остываю моментом. Отшатываюсь, ощущая, как отступает заволокшая разум пелена.
Судорожно застегиваясь, падаю в кресло.
Мерлин.
Зелье. Это зелье. Что-то было добавлено в вино.
Призываю бокал и нюхаю, соскребаю пальцем со стенок, но пробовать уже не решаюсь. В запахе – ничего особенного.
Альбус уже развязался, сидит на краю стола, сдвинув ноги и опустив подол. Я подхожу к нему, и он со всего маху закатывает мне оплеуху. Потом опускается на диван, запрокидывая вверх белое лицо. Пальцы путаются в бороде, его трясет.
Альбус, - шепчу я, опускаясь перед ним на колени, склоняя голову и не смея прикоснуться к нему. – Это зелье. Я бы никогда…
Его пальцы ложатся на мои волосы и ласково проводят по ним.
Проклятие Жертвы, Северус, - говорит он тихо, – было на мне. Оно заставляет всех других волшебников хотеть повторить самое ужасное, что произошло с… - Альбус вздыхает. – Что-то вроде разновидности Империуса.
Да, я слышал, что кто-то из наших применял такое во время пыток магглов, заставляя тех насиловать и калечить любимых людей.
Сильные волшебники могут сопротивляться ему, - продолжает Альбус.
– Полагаю, недавний расход магии и алкоголь в данном случае притупил разум, но затем тебе удалось снять проклятие.
Иначе бы первый контракт опять заработал? – спрашиваю, наконец осмелившись посмотреть ему в глаза.
Альбус не отвечает, конечно же, он не может мне ответить, но я и так знаю. Наш противник силен даже без силы Альбуса, и еще миг – и ритуал бы оказался пустышкой. Пришлось бы все начинать сначала.
Но одна мысль вдруг догоняет меня.
Почему ты не сопротивлялся? – восклицаю я. – Ты же мог меня…
Не мог, - произносит Альбус тихо. – Связь запрещает наносить малейший вред.
Интересно, Альбусу, значит, можно нанести вред, а он не может?
Такова уж природа связи для старших волшебников, - говорит он, словно прочитав мои мысли. – Старший отвечает за младшего.
Прости, - шепчу я, - прости.
Ты ни в чем не виноват, Северус, - он успокаивающе гладит мою руку.
– В данной ситуации – ни в чем.
В данной ситуации. В данной.
Вечные пятна у леопарда.
Я встаю. Надо, наверное, уйти, но я, как приклеенный, торчу между диваном и столом. Альбус молча прихлебывает вино из своего бокала. Наконец я нахожу предлог.
При каких обстоятельствах, кроме смерти, ты бы мог оставить свой пост мне? И так, чтобы это произошло до 98-го года?
Альбус хмурится.
Это невозможно, Северус, - говорит он. – Министерство не одобрило бы твою кандидатуру по возрасту. Согласно последним правилам, директорами учебных заведений могут становиться только волшебники старше 50 лет. Но, полагаю, этот вопрос тебя заставило задать не праздное любопытство?