Дар памяти
Шрифт:
Пфф, я сама возьму, - она вытащила из пикниковой корзины кусок сыра, не глядя махнула рукой, призывая бокал, и заставила бутылку саму откупориться и налить вина.
Мартина помедлила, прежде чем присоединиться к ним – тем более что Эрнесто до сих пор пользовался всяким случаем, чтобы задеть ее, но присутствие Пиппе всегда смягчало его. Он махнул рукой, приглашая.
А где?..
Перерыв. Пока ничья, - ответил Пиппе.
Эухения задумалась, где они с Эрнесто провели ночь. Губы у Пиппе распухли и выделялись на лице непривычно ярким алым пятном.
Пиппе перехватил ее взгляд, и, видимо, догадался, о чем она думает – краска залила его лицо. Смутившись, Эухения отвернулась, тем более нашелся повод – Максима и Фернандо, оба в колетах поверх белых рубашек, разгоряченные, сияющие от удовольствия, настоящие гранды со шпагами в руках, вывернули из-за мельницы.
Фернандо едва взглянул на Эухению, и они с Максима разошлись перед мельницей и ринулись в атаку. Сразу же стало ясно, что Макс проигрывает. Против Фернандо ему не хватало ни скорости, ни ловкости. Не прошло и минуты, как тот загнал его к каменной стене, острие едва скользнуло мимо плотного воротника. Однако Максима нисколько не выглядел раздосадованным, только усмехался.
Ну и шустряк, - осклабился Эрнесто.
А против двоих? – крикнул Пиппе. Он вскочил, вытягивая шпагу из свертка. – Макс, ты еще в состоянии? Или ты, Эрни?
Вам бы Риту сюда, - засмеялся Эрнесто, качая головой. Единственный, кажется, из всех мужчин Вильярдо, он драться на шпагах не умел и не любил.
Я готов, - Макс, хотя с него уже сошло, наверное, семь потов, снова занял позицию.
Щас ему зададут, - Эрнесто отсалютовал очередным кубком.
– Какие-то Ферейра! Знай наших!
Но задал наоборот Фернандо. Он быстро вывел Макса из строя, уколов его в руку, и хотя тот пытался продолжить, Фернандо сделал взмах рукой, явно отсылая его к Эрнесто, а затем сосредоточился на Пиппе.
Макс выругался, потом сделал вид, что будто бы так и надо, и пошел к столу. Эухения спрятала ухмылку. Впрочем, порез был пустяковый, Эрнесто сразу же залечил его, и Макс, с независимым видом отхлебнув из горла бутылки, медленно пошел обратно к мельнице. Впрочем, скорость его шага никого не обманула. Было видно, что он едва сдерживает нетерпение возобновить бой. Однако Фернандо снова остановил его. Он и Пиппе явно сражались на равных, и, наверное, каждому хотелось выяснить силу противника один на одни.
Не уступая друг другу, они не опускали шпаги с четверть часа. Один вынуждал другого отступить, но тут же уступал сам.
Неизвестно бы, чем все кончилось, но Эрнесто крикнул, что так не по правилам и он объявляет тайм-аут. Действительно, по правилам показательных дуэлей нужно было устраивать перерывы каждые шесть минут.
Фернандо и Пиппе оба пошли к столу, но не дошли нескольких шагов и расселись на траве, завязав оживленную беседу. Макс сидел рядом с Эухенией, бросив шпагу, и она гадала, не показалось ли ей, что Фернандо так весело болтает с Пиппе для того, чтобы не встречаться взглядом с кем-то другим. И в конце концов, что это только что было вообще?
Она потянулась мысленно к бутылке, отсылая к ней стакан, и тут же вскрикнула – рука словно горела огнем. Макс за спиной выругался и
Вызов! – догадалась Эухения.
Вассальный вызов, - мрачно подтвердил Макс.
К ним уже подбегал Фернандо, и Мартина протягивала руку Эухении. Все случилось в мгновение ока. Только что Эухения слышала хлопки дизаппарации Эрнесто и Пиппе, и вот она уже во дворе вместе со всеми, бросается к Ромулу, стоящему в дверях.
Что случилось? – заговорили они все наперебой, но Ромулу не отвечал. Он не отвечал и смотрел на нее. И тогда Эухения поняла.
Гжегож? Хуан Антонио? – воскликнула она. Волна ужаса, паники накрыла ее с головой. Ноги моментально сделались ватными.
Да что ж вы делаете, придурки? – рявкнул чей-то голос, кажется, Макса.
Кто-то подхватил ее на руки. Голова кружилась.
Сейчас, сейчас, - зашептал Фернандо на ухо. – Все будет хорошо.
Эухения вцепилась в его колет, пытаясь встать, но он так и внес ее в замок на руках.
В библиотеку, - глухо выдавил Ромулу.
Да что случилось-то? – допытывался Эрнесто, но ему никто не отвечал.
В библиотеке была толпа народу, но первый, кого увидела Эухения – Хуан Антонио. Он полулежал в кресле у зашторенного окна, с перебинтованной головой, и Соледад водила над ним палочкой. Полина Инесса, Рита стояли у стола баронессы, чуть поодаль подпирал шкаф барон. Баронесса с запрокинутым лицом лежала на диване, выставленном поперек библиотеки – на другом краю его сидела грузная графиня Лидия Санторина, португальская родственница, и придерживала ее за ноги. В руке у баронессы был платок с подозрительными красными пятнами.
Мама? – Эухения вырвалась из рук Фернандо и кинулась к ней, хватая за лицо и за руку. Но рука оказалась горячей, и баронесса сама зашевелилась и сделала попытку привстать. Барон тотчас же бросился к ней, подкладывая подушку. – Мама?
Гжегож… - баронесса выдохнула и закашлялась.
О боже, - Эухения встала на колени, все еще держа мать за руку. – Нет! – сказала она. – Нет! Господи, нет! – Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Он просто не мог умереть. Не сегодня. Не сейчас.
Конечно, нет! – раздался ворчливый голос графини Санторина. – Хватит уже вести себя как размазни, и объясните, наконец, ребенку, что ее женишок, к сожалению, пока еще на этом свете, вот только под венец он собрался не с ней, а с ее младшей сестрой, с этой недоделанной сучкой Вероникой Алехандрой. Да еще прихватил при этом все семейные деньги из сейфа в Гринготтсе. Хорош женишок.
Ой, блядь, - сказал Эрнесто.
Я убью его, - пробормотал Макс.
Эухения молчала, пытаясь осмыслить то, что сказала тетка. Слова были такие знакомые, но они никак не складывались во фразы. Кто-то взял ее за руку, отцепляя от маминой, она подняла голову и увидела, что это отец. Он помог ей встать и осторожно подвел к креслу у окна, загораживая от братьев. Эухения вцепилась теперь в него. Она боялась, что он отойдет, и тогда все… будут смотреть.