Дар Прозерпины
Шрифт:
На полпути он заметил, что за ним бежит Подольский, и прибавил скорость. Но Подольский был моложе, да и, пожалуй, сильнее Фрумкина, так что, как почтальон ни старался, тот его вскоре догнал.
– Ты чего?
– А ты чего?
– Смотрю – бежишь, и я за тобой. А ты чего?
Фрумкин даже не успел подумать, куда он так припустил и зачем. Магические слова из письма будоражили его сознание и не давали успокоиться. Бежать. Вперед. Скорей-скорей. Не отвлекаться ни на что, даже на Подольского.
Ага, вон и здоровенное темное здание
На проходной дядя Ваня даже не успел рта раскрыть, как мимо него проскочил сначала почтальон, а потом какой-то незнакомец и оба исчезли в глубине здания.
Фрумкин бежал вперед без оглядки. Коридор. Знакомый, темный, пыльный, родной. Вот поворот налево, вот – направо. Сзади шаги, вероятно, Подольского. Чего он увязался? Обогнать, обогнать его. Не пустить. Я первый. Я-я-я-я-а-а-а-а!!!
Еще поворот, еще. Теперь должна быть дверь, за которой его ждут. Нет. Стоп. Ее нет, а вместо двери снова коридор. Но он не мог ошибиться. Не мог! Это просто невозможно! Исключено! Он тысячи раз проходил по этому коридору. Фрумкин понял, что сейчас некогда рассуждать, и понесся дальше. Рядом, чуть позади буквально на полшага, бежал Подольский, пытаясь обогнать его на поворотах. И вот заветная дверь впереди. Долгожданная. Обожаемая. Фрумкин почему-то знал, что она уже открыта и ключ не потребуется. Он, не останавливаясь, вломился в дверь, а за ним прошмыгнул Подольский.
Помещение отдела доставки. Стол, заваленный письмами. Конторка, стул. На стуле сидит Иван Иванович Иванов, который с прибытием Фрумкина тут же поднялся и остановил секундомер на круглых старинных карманных часах на цепочке с откидной крышечкой.
– Поздравляю. Пять минут двадцать восемь секунд – Фрумкин, и пять минут двадцать девять секунд – Подольский. Поздравляю еще раз, Лев, вы выиграли.
– Что? – опешил Фрумкин, не ожидавший такой встречи и пришедший вдруг в полное смятение от того, что было сделано, увидено, и, конечно, от пробежки.
– Вы выиграли. – На устах Ивана Ивановича заиграла странная улыбка.
– Что выиграл? – спросил Фрумкин, растерянно взирая округлившимися глазами перед собой на человека во всем черном.
– Потом узнаете.
Локомотив издал протяжный гудок, и потянулась платформа. Начиналась обычная суета встречающих-прибывающих-отъезжающих. Бабульки держали наготове печеную картошку, раков, пиво, вареные яйца, минералку и прочую снедь для угощения пассажиров, следующих проездом через город в какие-то дальние города и веси и зачастую желающих перекусить. Поезд дрогнул и остановился. Проводник первого вагона отворил дверь, выпуская прибывших пассажиров. Те желали ему «доброго пути», он кивал и улыбался. Нашлось двое покидающих город, проводник проверил у них билеты и напомнил номера мест. Женщине помог донести багаж до купе. Потом вышел на платформу покурить. К нему подошел
– А, Петрович! – окликнул проводника первого вагона один из них. – Как жив-здоров?
– Привет-привет, Станислав Сидорович, – откликнулся проводник, – помаленьку. А вы тут как? Ходят слухи, у вас тут какие-то нелады…
– Какие это такие нелады?
– Ну, вроде как обстановка какая-то неспокойная.
– А откуда слыхать?
– Из прессы, – многозначительно произнес проводник.
– А-а. Ну, если из прессы.
– Что пишут-то? – спросил второй, молодой обходчик, видимо, стажер, приставленный к Станиславу Сидоровичу набираться опыта.
– Всякое. – Петрович пыхнул сигаретой и на молчаливую просьбу обходчиков предложил им тоже закурить.
Станислав Сидорович посмотрел на марку сигареты, пробормотал что-то вроде: «совсем слабенькие», но не побрезговал и затянулся.
Постояли. Второй проводник глянул на часы.
– Скоро отправляемся, пошли, Петрович.
– Пошли, – с готовностью согласился проводник первого вагона, – ну, бывайте, мужики.
– И вам не хворать, – ответил старый обходчик.
– Рассказывайте, – велел Иванов Иван Иванович Фрумкину, – итак, начнем по порядку, с чем пожаловали?
Стремление быстрей оказаться в комнате отдела доставки куда-то сразу улетучилось, и появилось нехорошее ощущение допроса… Фрумкин уже начал жалеть не только о том, что он поддался на уговоры Подольского вскрыть письмо, но и о том, что прибежал сюда. Зачем? Да еще умудрился притащить с собой Виктора, да и еще обогнал его на секунду. Фрумкин переминался с ноги на ногу, не решаясь выбрать, с чего же все-таки начать.
– Смелей, смелей, Лев! – подбадривал его Иванов. – Итак, вы вскрыли письмо…
– Откуда вы это знаете?! – выпалил удивленный Фрумкин.
– В противном случае вас бы здесь не было. Да и, по совести сказать, вы его бы сейчас не держали вскрытым в руках. – Приторная улыбка не покидала Иванова, становясь все саркастичней. Он стал напоминать кота, играющего с полумертвой мышкой.
Фрумкин только сейчас обнаружил, что держит в руке открытый конверт.
– Мы… Ну… Ну…
– Может быть, вы попробуете объяснить, гражданин Подольский? – осведомился Иванов, приблизившись к парочке.
Подольский, бледный как полотно, тоже не мог вымолвить ни слова.
– Чего же вы, господа, молчите?
– Товарищи… – рефлекторно сорвалось с губ Фрумкина.
– Тем более. Что же вы, товарищ Фрумкин, молчите? Сделали дело, будьте так любезны, объяснитесь теперь. Зачем, почему, по какому праву?
– Мы… мы… – снова начал мямлить почтальон.
– Смелей, смелей! – подстегивал Иванов, – выкладывайте. Теперь уж поздно что-либо менять.
– Мы встретились, и Виктор предложил мне помощь. Вы ведь не сказали, куда мне отнести письмо.