Дар сопереживания

Вилтц Дэвид

– Это точно, – согласился Говард, кивнул швейцару, который лишь слегка наклонил голову в знак приветствия, когда Говард с Кейном проходили мимо. – Взять, например, хотя бы этого гада привратника. Он относится ко мне, как к дерьму, несмотря на то, что это я плачу ему жалованье.

– С этим надо разобраться, – сказал Кейн, разворачиваясь на каблуках. Говард торопливо схватил его за руку.

– Нет, нет, не надо ничего делать. Это я так...

Кейн толкнул стеклянную дверь на улицу. Говард последовал за ним, робко бормоча:

– Нет, не надо, нет...

У швейцара было багровое мясистое лицо и красный нос, говоривший об излишнем пристрастии

к выпивке. Он взглянул на Говарда и Кейна с полным безразличием.

– Как ваше имя? – спросил Кейн.

Швейцар пару секунд помедлил с ответом.

– Теренс О'Брайен. С кем имею честь, сэр?

Говард ожидал ударов, но Кейн, едва заметно улыбаясь, протянул О'Брайену руку.

– Так вас зовут Теренс, – заговорил он. – Говард сказал мне, что вы приятный человек.

– Стараюсь, сэр, – ответил О'Брайен, попавшись в сети очарования Бахуда. Он легко почувствовал лесть, но обращение этого человека приятно отличалось от обычного высокомерия большинства постоянных жителей дома.

– Рад познакомиться с тобой, Теренс. Моя фамилия Кейн. Я поживу некоторое время у Говарда. Думаю, мы будем часто встречаться.

– Конечно, – согласился О'Брайен.

Кейн сунул в руку швейцара банкноту. О'Брайен ловко сложил ее двумя пальцами и, не глядя, положил в карман.

– Если я могу чем-нибудь услужить вам, сэр, только скажите, и я все сделаю.

– Ты был прав, Говард, – обратился Кейн к своему спутнику. – Он действительно прекрасный человек.

– Лучший из всех, кто у нас работает, – на лету подхватил подсказку Говард.

– Понимаешь, Теренс, есть одна загвоздка – моя бывшая жена, – доверительно сказал Кейн. – У тебя есть жена?

– Не напоминайте мне о ней лишний раз, – отозвался О'Брайен.

– Тогда ты меня поймешь. Дело в деньгах. Эта сучка прилипла ко мне и не отстает, требует, чтобы я выплатил ей содержание, которое я ей якобы обязан выплатить по постановлению суда на бракоразводном процессе, понимаешь? Есть вероятность, что она наняла частных детективов, чтобы найти меня. А может быть, кого и похуже, кто знает. Да разве у меня есть деньги? Смешно, право. Так бы я их ей и отдал, если бы даже они у меня и были. Понимаешь, к чему я веду?

– Пытаюсь, сэр.

– Так вот, если кто-нибудь придет и станет расспрашивать обо мне, ты никогда меня не видел, я прав?

– Абсолютно, мистер Кейн. Я никогда вас не видел и никогда про вас не слышал.

– Однако дай мне знать, если объявится какой-нибудь излишне любопытный. Ясно?

– Яснее ясного, сэр, – улыбнулся О'Брайен.

– Попозже мы еще поговорим на эту тему, – подмигнул ему Кейн. – Передай своему сменщику...

– Санчесу, – подсказал О'Брайен.

– Передай Санчесу, что с ним я тоже переброшусь попозже парой слов.

– Он будет рад побеседовать с вами, сэр. Приятно было познакомиться с вами, мистер Кейн.

На этот раз двери услужливо распахнулись перед Кейном и Говардом.

– Ты, наверное, решил, что я собираюсь ударить его? – спросил Кейн, когда они с Говардом вошли в лифт.

– Я... я точно не знаю... – промямлил Говард.

– Ты, должно быть, принимаешь меня за очень жестокого человека. Однако нельзя всю жизнь заниматься битьем тех, кто этого заслуживает. Так можно и в тюрьму угодить. А у нас с тобой найдутся дела поважнее, чем сидеть в тюрьме, верно?

Говард деланно рассмеялся, не, имея представления, что задумал Кейн. Сейчас, когда улеглось возбуждение от стычки с бритоголовыми, он внезапно осознал,

что ничего не знает о своем новообретенном друге. Что он – друг, Кейн доказал действием и сейчас демонстрировал всем своим видом. Из того, как быстро и почти отчаянно он зацепился за Говарда, следовало, что он сам нуждается в друге. Нужда в друге была хорошо знакомым Говарду состоянием. Он испытывал подобную нужду все годы после смерти матери. Конечно, Майра была его другом. И, естественно, больше, чем другом, но вряд ли защитником. Она сама слишком нуждалась в защите и ничего не могла предложить Говарду взамен, а этот человек, которого Говард совсем не знал, нравился ему, и Кейну, очевидно, нравился Говард. Во всяком случае, Говард верил, что дружелюбие Кейна не может быть наигранным.

Правда, Говард немного побаивался Кейна, но к этому ему не привыкать: своей матери он тоже немного побаивался.

Когда дверь лифта открылась на тридцать четвертом этаже, Говард задержался с выходом.

– У меня есть сестра, – напомнил он.

– Ты мне уже говорил об этом, – сказал Кейн.

– Я имею в виду, она живет вместе со мной.

Кейн замер, глядя на него пустыми глазами. В досье Хаммади на Говарда не упоминалось о присутствии в его квартире сестры. Или нью-йоркские агенты Бени Хасана проворонили этот факт, или сестра недавно переехала к брату.

– Она редко выходит из дома, – пояснил Говард. – То есть она практически совсем не выходит на улицу. Вообще.

Слепой взгляд на лице его нового друга сменился выражением вежливого любопытства.

– Да? А почему?

– Она затворница, – сказал Говард. Он никогда точно не знал, какое определение подходит Майре. Раньше такая проблема почти ни разу не возникала.

– Затворница?

– Ну, она в некотором роде калека. – Последнее слово странно прозвучало для Говарда. Думать о Майре, как о калеке, он мог только в присутствии других. В домашней обстановке она была для него просто сестрой, иногда любимой, иногда невыносимой, но всегда человеком, не нуждающимся в дополнительных определениях, кроме факта своего существования. – Да, в некотором роде. Она владеет квартирой наравне со мной. Мать завещала ее нам обоим.

– И ты заботишься о ней? – спросил Кейн.

– Она прекрасно способна сама о себе позаботиться и вполне самостоятельный человек. Ей хватает всего, за исключением, может быть, только...

– За исключением чего?

Говард рассмеялся.

– Общения с людьми, – объяснил он. – Она очень робкая. О, Боже! Мне следовало позвонить и предупредить ее, что я приведу тебя с собой.

– Ничего не поделаешь, мы уже пришли, – заметил Кейн.

Говард представил себе реакцию Майры на появление незнакомого человека – смущение, граничащее с истерикой; и ее расширившиеся в ужасе красивые глаза. Господи, ей станет плохо, буквально плохо. «А потом она меня, конечно, съест», – подумал Говард. Как, черт побери, он мог забыть, что нужно позвонить и предупредить ее. О чем он думал, предлагая незнакомому человеку остановиться у него? Действительно, о чем? Говард попытался восстановить звенья логической цепи, приведшей его к такому решению, но сумел припомнить лишь бешеный калейдоскоп событий, драку, и что только сила воли Кейна пробила им путь к безопасности. Им нужно было убраться с улиц – единственное, что отчетливо запомнилось Говарду. Еще был какой-то разговор, что Кейну негде жить. Какая-то краткая дискуссия, завершившаяся очевидным решением – укрыться в квартире Говарда. И вот они здесь.