Дар юной княжны
Шрифт:
— Больше не можем, — опустил Петр голову.
— И на том спасибо, — поблагодарил "директор труппы". — Давай с тобой, Петро, попрощаемся, да идите домой, нам пора.
Мужчины, сдружившиеся за эти нелегкие дни, крепко обнялись, расцеловались, и Аренский почти оттолкнул Петро от себя.
— Иди! Оксане — привет и огромная благодарность. Будьте здоровы и счастливы. Никто не видел Катерину?
Катерина в короткий срок сделалась незаменимой в их маленьком коллективе. Она постоянно сновала то здесь, то там, всегда в нужный момент оказывалась под рукой, так что даже
— Может, она плачет где-нибудь? — предположила Ольга в ответ на вопросы Василия Ильича. Тот понурился.
— Что же делать, рано или поздно все равно пришлось бы расстаться… Да, я забыл. Вы, поручик, никакой теперь не поручик, а волостной писарь Александр Трофимович Овчаренко… Герасим, с лошадьми закончишь, усы поручику сбрей, больно уж они для писаря щегольские!
— Не дам усы! — по-мальчишески выкрикнул поручик.
— Как миленький дадите, никуда не денетесь! — посуровел Аренский. Тут не до форсу, речь о вашей жизни идет. По-украински вы что-нибудь знаете?
— Та трохи размовляю!
— В дороге будете учиться. Вы все-таки по документам украинец, коренной житель, в отличие от нас, беженцев. Временно мы зачислим вас в свою труппу. Хотя что вы умеете!
— Не скажите! Карточные фокусы знаю… Правда, всего несколько штук.
Аренский призадумался, но потом повеселел.
— Пожалуй, будет у вас настоящая цирковая работа: нам в наследство от иллюзиониста черный ящик достался, плащ и чалма. В фокусах вы потренируетесь, кое-что я вам покажу… Я ведь тоже, как и вы, несколько трюков знаю. На заре, так сказать, своей цирковой жизни пришлось иллюзионисту помогать.
На этот раз, по просьбе поручика, переодевали его мужчины. Конечно, они не очень осторожничали с ним; пару раз пришлось Вадиму прикусить губу и даже тихонько выругаться, но чувствовал он себя при этом гораздо спокойнее, чем в осторожных, нежных, но таких непривычных женских руках!
Сейчас Аренский стоял и любовался на работу Герасима, сбривавшего поручику усы.
— О, без усов-то вы у нас совсем молодой! Для солидности отращивали?
Поручик покраснел.
— Ладно, не смущайтесь, это я так, — Аренский задумался. — Собственно, мы не спросили, может, у вас другие планы? Мы идем на восток. Оленька до Екатеринодара, Герасим — в Мариуполь, мы с Алькой — в Ростов.
— Мне, по-хорошему, в Петербург надо. Мама у меня там, если ещё жива.
— Если разобраться, Петербург, по большому счету, тоже на востоке, почти по пути… Погодите, что это такое?
Невдалеке послышалась музыка: невидимый гармонист играл "Прощание славянки". Калитка отворилась, и во двор решительно вошла Катерина. В плюшевом пальто, темном пуховом платке, с солдатским вещмешком и гармонью в руках.
— Далеко собралась? — не слишком вежливо спросил её Василий Ильич.
— Так из вамы.
— А кто сказал, что мы тебя возьмем?
— Ахвицера узялы.
— Офицера бандиты убить могут.
— И мене теж!
— Катерина, подумай сама, как мы разместимся? На одну тачанку — шесть человек!
— Розмистымось!
— Правда, Василий, — подключился к разговору
— Батя, ты сам говорил, плохо выступать без музыки, а Катерина вон как хорошо играет! У нас сразу же сборы вырастут.
И Алька ловко уклонился от подзатыльника, которым хотел наградить его отец.
— Сборы… Что ты понимаешь в сборах! Думаете, я зверь какой, не хочу войти в положение? Я просто хочу вас хоть как-то уберечь. Посмотрите на себя! Ноев ковчег какой-то, а не труппа! Крестьяне, аристократы… Первые кандидаты в шпионы по причине подозрительного вида.
— Не переживайте, Вася, — Аренский даже вздрогнул: Ольга впервые к нему так обратилась. — Все будет хорошо. Катерина теперь наш товарищ, не можем мы здесь её одну бросить. Кто знает, что было бы со всеми нами, если бы не она!
Василий только махнул рукой.
— Кто тебя научил так играть? — Ольга погладила по плечу разволновавшуюся Катерину.
— Мий свекор! — гордо выпрямилась та. — Бойовый був чоловик. Любыл мене дуже. Каты Полины його вбылы, а я видомстыла!
Они ещё долго укладывались, возбужденно переговаривались, а поручик Зацепин полулежал с закрытыми глазами, и на лице его блуждала улыбка. То ли он вспомнил о чем-то, то ли чему-то радовался…
Наконец после перекладывания и увязывания вещей все-таки разместились на тачанке. Герасим взял в руки вожжи, слегка стегнул лошадей, и они тронулись.
— А дье! — прошептал поручик.
— Шо вин казав? — спросила неугомонная Катерина.
— Он сказал: "С богом!" — перевела Ольга.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Янек Поплавский второй день шел по проселочной дороге на восток. Почему именно на восток? Так он решил для себя. Когда все равно, в какой части света искать свою судьбу, лучше идти туда, откуда восходит солнце.
Первую ночь он провел в придорожной корчме, хозяин которой ещё рисковал давать приют всем страждущим. Очевидно, по причине своего неистребимого оптимизма.
Пан Левонтий продолжал верить людям, хотя всего за год наступивших перемен успел пострадать от гайдамаков, за ничтожную провинность приговоривших его к расстрелу и в последнюю минуту сменивших гнев на милость; от бандитов батьки Никодима — эти забрали последнего поросенка; от каких-то "зеленых" — за что они боролись, пан Левонтий не понял, но по тому, как бойко тащили из погреба его запасы, решил, что сражались за полное изъятие всего, что плохо лежит.
Ян хотел расплатиться куском сала, который тайком принесла ему с кухни Беата, но почему-то пан Левонтий не сводил глаз с подаренной Юлией кружевной сорочки, а в ней, надо сказать, Ян чувствовал себя неуютно. В конце концов, корчмарь напрямик предложил парню поменяться и вынес почти новую домотканую, расшитую крестом косоворотку. Янек тут же с удовольствием переоделся, а пан Левонтий бережно расправил кружева и мечтательно пояснил, что когда его Кристя перешьет рубашку на себя, все девушки в округе умрут от зависти, такая она красивая и дорогая.