Дарители

Барышева Мария Александровна

Вита неопределенно тряхнула головой, и они направились к выходу. У самых дверей их нагнал серьезный Сергей, распахнул перед ними створку и вышел вместе с ними на улицу, под дождь, идя вплотную, словно был частью компании.

— А ты чего? — рассеянно спросила Вита, и он слегка улыбнулся.

— Карина Петровна приказала проследить, чтобы все было в порядке.

Такси еще не было, и они остановились у обочины. Дождь, сеявшийся с низкого неба, усилился, и Матейко раскрыла зонтик, взяла Наташу под руку, спрятав ее от дождя и что-то быстро ей рассказывая. Вите под зонтиком места не осталось, и она встала рядом, съежившись и засунув руки в карманы, но тут раздался щелчок, и

над ней раскрылся зонтик охранника — она не заметила, что он нес его, и слегка улыбнулась.

— Слушай, друг Сергей, а черный ход у вас тут есть?

— А как же, — ответил Сергей с оттенком снисходительности, — два целых.

— А где?

Он быстро объяснил, время от времени поглядывая то на часы, то в сторону дверей «Двух ящерок». Вита, внимательно слушавшая, кивнула.

— Хорошее у вас заведение.

— Да, — деловито ответил охранник, — хорошо платят.

В этот момент к обочине подкатило такси. Света, повинуясь небрежному и усталому жесту Наташи, уселась на переднее сиденье, сама Наташа с Витой расположились на заднем. Сергей захлопнул за ними дверцу и слегка помахал ладонью на прощанье с таким серьезным видом, словно принимал парад на трибуне Мавзолея.

Всю дорогу Наташа сидела молча, съежившись, поглядывая на Виту болезненным взглядом раненого животного. Матейко тарахтела не переставая, ее разговор не требовал ответов, это был своеобразный бессвязный монолог, и подруги не вслушивались в него, занятые своими мыслями и отмечая лишь наличие звука. Вита то смотрела в окно, стараясь сориентироваться, то оглядывалась назад, разглядывая ехавшие следом машины — это уже вошло у нее в привычку, став почти бессознательным рефлексом.

Квартира, в которой жила Матейко, оказалась трехкомнатной, просторной, и в ней царил такой же беспорядок, как и в Светочкиной голове. Обстановка в ней была дорогая, но бестолковая, расположенная кое-как, без удобства, словно мебель только что привезли и бросили стоять, как получилось. Книги отсутствовали вовсе, зато было много новомодной техники, большая видеотека, а в гостиной, над диваном, висел огромный плакат с изображением голой девицы с налитыми дынеобразными грудями, раскинувшейся в романтической позе.

Света, проворно двигаясь и ни на минуту не замолкая, застелила диван и пухлое раскладное кресло, потом принесла две шикарные ночные рубашки. Вита, рассматривавшая названия фильмов на видеокассетах, спросила:

— А что, Света, не получала ли ты с марта месяца каких-нибудь писем?

— Писем? — недоуменно переспросила Матейко, остановившись посреди комнаты. — Да нет вроде… С чего вдруг, у меня же телефон.

Наташа и Вита переглянулись с легким ужасом, сообразив, что Света уже совершенно забыла о предупреждении, и одновременно подумав о том, кто из остальных Наташиных клиентов еще о нем помнит, и о том, что уже давно не делали проверку.

— Я сейчас отзвонюсь, — быстро сказала Наташа, доставая записную книжку, — Светка, где у тебя телефон?.. нет, лучше сотовый дай, потом сочтемся.

— Какие вопросы, счеты, что ты?! — воскликнула Света возмущенно и протянула ей телефон. Наташа взяла его и быстро вышла из комнаты. Матейко с рассеянным удивлением посмотрела ей вслед.

— А чего случилось?

— Пока ничего. А ты, дорогой мой Сметанчик, запомни хорошенько — никаких писем не читай, от кого бы они ни были, ясно? — мрачно сказала Вита, прикладывая к себе ночную рубашку. Света пожала плечами, небрежно кивнула в знак согласия и включила телевизор.

— Хочешь, киношку поставь…

Вита резко развернулась в ее сторону, схватила Матейко за отвороты тонкого халатика и встряхнула так, что жалобно затрещали нитки.

—

Ты меня не поняла, Света! — зло сказала она сквозь зубы. — Я хочу, чтобы ты врезала это в свой мозг накрепко, а не забыла через пять минут! Это не шуточки, не милая просьба типа «Дайте закурить», это очень серьезно! Не! Читай! Никаких! Писем! — размеренно выделила Вита каждое слово, словно разговаривала с глухим или умственно отсталым. — Потому что если ты, кукла, прочтешь не то письмо, тебя больше не будет! Только вначале тебе будет очень, очень больно! Ты даже не представляешь себе, насколько! Тебе ясно?! Ясно?!

Света испуганно пискнула, и ее голова подтверждающе прыгнула вверх-вниз. Она вцепилась в руки Виты, силясь оттолкнуть ее от себя, но у нее ничего не получилось.

— Повтори! — Вита снова ее встряхнула.

— Писем… не читать…писем… пусти!.. — длинные ногти царапнули запястья Виты, и она разжала пальцы, потом разгладила на Матейко смятый халатик.

— Вот и славно. Ну, не расстраивайся, Сметанчик, — сказала Вита и погладила дрожащую Матейко по волосам, подумав, что та выглядит, как перепуганный пятилетний ребенок. В сущности, Света и была ребенком — без целей, без принципов, без ответственности и серьезных мыслей, без тревог и трудностей — веселый мотылек, беззаботно перепархивающий со дня на день. Ее кормили, одевали и развлекали — большего ей и не было нужно. С той поры, как Вита видела ее в Волгограде, с ней явно стало хуже, но «перемены», судя по всему, закончились, процесс, запущенный Наташей, завершился, и «рана» затянулась. Волчонок стал бабочкой. — Ну, не сердись, Светик. Просто мы с Наташей не хотим, чтобы кто-то сделал тебе плохо. Ты ведь помнишь, почему тебя из Волгограда увезли?

— Помню, — сказала Света, хотя это было ложью.

— О чем я тебя попросила?

— Не читать письма. У меня с памятью все в порядке! — ее голос стал сердитым, но на Виту она по-прежнему смотрела с опаской. — А ты с Наташей… она и тебя тоже, да? Тоже изменила? Что у тебя было?

— О таких вещах лучше не говорить, — сказала Вита с кривой усмешкой.

— Ты не представляешь, что она для меня значит! — синие глаза благоговейно заблестели. — Ты даже не представляешь, что она для меня сделала, что она мне дала! Я жила в каком-то кошмаре, а теперь — ты видишь, как я живу теперь?!

— Вижу, — глухо сказала Вита, отошла к креслу и достала из своей сумки сигарету. — А что, Светик, нет ли у тебя кофейку?

— Сейчас сделаю, — голос Матейко уже снова был дружелюбно-восторженным. — Кури где хочешь — у нас апартаменты для курящих. Только больше не делай так, ладно? Ты меня напугала. Могла бы просто сказать… — не договорив, Света вышла из комнаты. Вита прислушалась к приглушенному голосу Наташи, доносившемуся из соседней комнаты, потом зажгла сигарету и вышла на лоджию. Открыла окно и, облокотившись на перила, начала рассматривать темнеющую рядом с домом мокрую сосновую рощу, за которой тянулась трасса, а дальше, не видимая отсюда, катила свои воды закованная в бетон Исеть. Дым от ее сигареты, клубясь, вытягивался в ночь, намокал под холодным дождем, таял, и все казалось незначительным в сравнении с собственной усталостью.

Сзади раздались тихие шаги, потом щелкнула зажигалка.

— Кто? — спросила Вита, продолжая смотреть на сосны. Она не обернулась. Когда проживаешь с человеком многие беды, не обязательно видеть его лицо и слышать его голос, чтобы понять, что что-то случилось.

— Тафтай. Георгий Филиппович. Менеджер, в фирме работал по…

— Город.

— Суздаль.

Вита вздохнула и выругалась с усталым отчаянием. Наташина рука с сигаретой дернулась, рассыпав пепел и искры.