Дарси
Шрифт:
А я, видя каждую из них, не могла удержаться от улыбки. Какой странный путь был указан мне, чтобы я помнила Иисуса! Как чудесно и радостно было ощущать себя частичкой чего-то или Кого-то совершенного и доброго, необъятного и неизмеримого.
Я почувствовала себя почти взрослой. Может быть, мысли о Боге заставили меня так осознать себя. Я не была достаточно уверена в этом. Но теперь я знала совершенно твердо, что я не имею права грустить и печалиться о себе.
Дома я снова нашла Робби. Мне уже не нужна была помощь этого плюшевого зверька, чтобы говорить
«Дорогая Коробка!
Сейчас я уже успокоилась относительно колледжа и семейного лагеря. Я даже прихожу в восторг от одной мысли о лагере, несмотря на то, что там мне придется жить не с друзьями, а с родителями. Зато я увижу горы. Каждый вечер я буду смотреть на звезды и вдыхать запах хвои. Только Бог знает, что я чувствую сейчас. А эти строки я нашла в Библии своей сестры: «Когда взираю я на небеса Твои– дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» Это, наверное, то, что я сейчас чувствую. Я не говорила с Мэнди обо всем этом. Я даже никому не рассказала о бабочках. Все это так важно для меня, что я никому не могу доверить своих чувств.
Дарси».
Я закончила писать и положила голову на руки. Да, после сегодняшнего ветреного дня надо на все смотреть по-другому. Так хорошо чувствовать себя свободной от жалости к самой себе. Все мои уродливо-печальные мысли ушли, и я теперь ощущала себя единой с Богом. И ничто уже не могло разрушить этого единства.
Вдруг в гостиной раздался телефонный звонок. Мама позвала меня к телефону. Я бросила Коробку на кровать и выехала в холл.
– Алло!
– Алло, Дарси? Это Эйприл!
– Эйприл? Я думала, ты еще в Цинциннати.
– Мы приехали домой пару дней назад. Все было отлично. Но я все же вернулась, -хихикнула она.
– Я очень рада!
У меня комок застрял в горле, я готова была разреветься.
– Я звоню, потому что узнала, что ты не будешь жить вместе с нами в домике для молодежи. Я забегала к Мэнди и ее маме, и они рассказали мне об этом.
Ну зачем Мэнди проболталась Эйприл? Я глубоко вздохнула и постаралась остаться невозмутимо спокойной:
– Подумаешь! В остальное время я же буду с вами, вместе со всеми!
Мой обычный жизнерадостный голос вернулся ко мне.
– Да, верно, - согласилась Эйприл.
– Но я боюсь, ты не будешь поспевать за нами. Хотя, конечно, ребята не будут тебя обгонять.
Голос ее снова стал снисходительно-высокомерным.
– Обгонять? Хотела бы я посмотреть на того, кто осмелится тягаться с моими колесами!
– засмеялась я.
– Да, да, конечно. Но эти горные дороги и крутизна, и никаких удобных подъемов. Но ты не беспокойся, мы будем тебе помогать. Ну, до встречи в лагере!
И Эйприл быстро попрощалась.
Я опустила трубку на рычаг и кашлянула, чтобы избавиться от комка в горле. Как она могла,
Я вернулась в свою комнату. Зашвырнула Коробку в шкаф - мне не хотелось больше писать. Мне даже не хотелось молиться.
Неожиданно я почувствовала, что Бог далеко от меня. Я пришла в отчаяние от того, что мои чувства к Богу могут так стремительно меняться под влиянием обстоятельств. На мгновение я даже подумала, что Бог должен больше заботиться о небесах, луне и звездах, чем о моих чувствах и помыслах.
Да, те строчки из Библии - правда. Кто я есть? Я - маленькая Дарси де Ангелис? Кто я, чтобы Ты заботился обо мне?
Я подняла глаза и увидела свое отражение в зеркале. Мне стало ясно, что выгляжу я так же ужасно, как и мои мысли.
Да, испытание лагерем было для меня гораздо труднее, чем я предполагала.
6
Наш нагруженный микроавтобус, подъезжая к лагерю, зашуршал шинами по пыльной дороге и плавно остановился. Другие семьи из нашей церкви уже были здесь.
– Как здорово, что мы снова приехали сюда!
– Моника присвистнула от радости и, открыв двери, стала спускать трап, чтобы я могла выехать из машины на своей коляске. Я выглянула в боковое окно и увидела серые горы, которые громоздились прямо за сосновым бором, домики, ожидающие нас. Я увидела озеро с причаленными к пристани каноэ и моторными лодками, а вдалеке -конюшню и загон для верховой езды. До нас донеслось пение людей, отдыхающих где-то неподалеку. Я пристальнее вгляделась вдаль и заметила на ближайшей к нам скале бурундука. Я сразу же показала его Джошу. Нет, все-таки это было райское место.
Пока Моника и мама помогали мне устроиться в коляске, папа разбирался с вещами, выгружая из машины сумки, одеяла и подушки.
– Привет, Дарси!
– это была Эми, моя приятельница по церкви.
Если она была здесь, значит, и все остальные ребята уже были на месте. Больше всего мне хотелось увидеть Мэнди, но их машина остановилась недалеко от лагеря, на заправочной станции, и поэтому они задерживались. Но скоро и они должны были подъехать.
Мама положила мне на колени два рюкзака, и мы поехали с ней к нашему домику. Он был собран из больших бревен, покрытых твердой красной корой. Большие, ветвистые оленьи рога, выкрашенные белой краской, висели над входной дверью, которую, как я заметила, не мешало бы уже заново покрасить. Рядом с лестницей находился удобный для моей коляски деревянный скат.
Я поднялась на балкон и оглядела окрестности. Недалеко от ущелья стоял домик для молодежи, самый большой из всех. В нем же помещался дежурный пост лагеря. Я увидела группу наших ребят и помахала им рукой. Справа от него виднелся домик для ребят постарше - из колледжа Моники. «Деревянная хижина» Джоша и его друзей была недалеко от выгона.
Я увидела Чипа и его приятеля Поля, которые несли спальные мешки в свой домик. Почти все уже были в сборе.
– Эй! Тебя зовут Дарси?
– окликнул меня кто-то за спиной. Девочка, чуть старше меня, возможно, уже из колледжа, в белом свитере и с шарфом, завязанным вокруг шеи, подошла ко мне и сняла с моих колен сумку с вещами.