Дарт Лонгботтом

Добрый Волдеморт

— Цветущий вид — признак хорошего здоровья, — улыбнулся Палпатин в ответ. Не чинясь, он поднялся навстречу Грюму и обменялся с бывшим наставником Лонгботтома крепким рукопожатием. — Присаживайся, Аластор, говори, с чем пожаловал?

Старый мракоборец предложил выпить за лучшее посмертие Амелии Боунс, и Палпатин, естественно, отказываться не стал. После первых двух рюмок Грюм осторожно заговорил о политике. Шив рассказал, что Малфой испугался проблем и самостоятельно снял свою кандидатуру с выборов.

— Его даже уговаривать не пришлось, — с улыбкой сказал Палпатин. —

А я туда лезть и раньше не планировал, и теперь не буду. Поэтому совсем скоро мы сможем поздравить Руфуса с заслуженной победой. Он единственный из всех участников, кто не сошёл с дистанции до самого финиша.

— Не сомневаюсь, что Руфус быстро наведёт порядок в Министерстве, — хлопнул Грюм рукой по искусственной ноге и убеждённо проговорил: — Пора вычистить отовсюду эту «пожирательскую» плесень.

— Я тоже на это надеюсь, — индифферентно пожал плечами Шив. — Но, возможно, первое время Руфус будет разбираться с новой должностью. Всё же уровень ответственности и размах задач у министра будет побольше.

В этот момент в кабинет вновь заглянула симпатичная секретарша и немного виновато произнесла:

— Сэр, вам срочное послание от Гиппократа Сметвика.

Уловив кивок Палпатина, цокая каблучками, девушка вошла в кабинет, неся в руках письмо.

— Что-то с сыном случилось или с леди Августой? — полюбопытствовал Грюм, глядя, как мрачнеет лицо Палпатина.

— Нет, моя Алиса очнулась, — признался Шив, понимая, что Аластор и так видит текст письма с помощью своего артефактного глаза. Он грустно посмотрел на старого мракоборца и, не играя, с горечью произнёс:

— Время, проведённое между жизнью и смертью, негативно сказалось на её разуме. Когда Алиса пришла в себя, она, вероятно, услышала от кого-то о смерти Боунс. Это стало для неё сильным потрясением, и она начала считать себя руководителем ДМП. Алиса не желает никого слушать, как будто не существует любящих её мужа и сына. Представляешь? По крайней мере, так мне пишет Гиппократ.

— Главное, что твоя жена пришла в себя, — сочувственно вздохнул Грюм. — Конечно, последствия применения Круциатуса могут быть самыми разными. Тебе стоит попросить Скримджера организовать пост авроров у её палаты на случай, если «Пожиратели» попытаются причинить ей вред.

— Ты прав, Аластор. И надо поскорей перевезти её домой, — помассировал виски Палпатин. — После нападения Беллатрикс Лестрейндж на наш мэнор я немного модифицировал чары на доме. Теперь оборотка не поможет «Пожирателям», и защита больше не подведёт.

Вскоре Грюм попрощался, а Палпатин отправил Скримджеру бумажный самолётик с просьбой установить временный пост у дверей палаты очнувшейся жены.

«Значит, такова её судьба», — подумал Шив. После чего, мысленно пожав плечами, активировал дополнительный функционал в надетом на шею Боунс защитном амулете.

То, что Амелия рассказала Сметвику о своём перемещении в тело Алисы Лонгботтом, заставило Палпатина посуроветь. Он предполагал, что подруга не захочет смириться с жизнью обычной домохозяйки, но надеялся, что сможет показать Амелии преимущества её нового статуса. Однако Боунс, похоже,

была полна решимости вернуть себе прежнее положение, даже если это рикошетом ударит по нему. Быть в шаге от поста министра магии, а потом в один миг потерять любую надежду на продолжение карьеры. Амелию такое положение вещей не устроило.

Шив посмотрел на большие песочные часы. Чары на стеклянных колбах переворачивали сообщающиеся сосуды каждый час. И как раз в этот момент из верхней колбы утекали последние золотые песчинки, словно что-то символизируя.

«Как я и предполагал, — подумал Шив, — целитель Сметвик не поверил Амелии. Да и кто бы такому поверил? Однако в магическом мире непременно найдутся те, кто захочет воспользоваться столь опасной информацией, чтобы мне навредить. К тому же, если Амелия даст исчерпывающую магическую клятву, даже самые скептично настроенные волшебники перестанут сомневаться, что перенос души произошёл. Тогда у них возникнут вопросы ко мне: как Амелия Боунс оказалась в теле Алисы и не мог ли я сам это устроить. Доброхоты сразу побегут к невыразимцам, а это довольно закрытое подразделение Министерства магии, которое может быть ещё более опасным, чем Дамблдор или Волдеморт».

* * *

Едва Грюм вошёл к себе в дом, на него с визгом запрыгнула полуголая Тонкс. Не дав произнести ни слова, она впилась Аластору в губы жарким поцелуем. Лёгким движением Грюм сбросил мантию с плеч, вылез из башмаков и невербально снял верхнюю одежду. После чего, прихрамывая, направился в спальню, придерживая за талию так и не отцепившуюся от него Нимфадору.

Когда страсть молодой аврорши немного поутихла, Аластор поделился сегодняшними новостями. Тонкс сразу же загорелась идеей проведать Алису Лонгботтом, чтобы предложить той вновь вступить в «Орден Феникса».

— После этого, дорогой, Фрэнк Лонгботтом не сможет остаться в стороне. Куда жена, туда и муж, — игриво мурлыкнула Тонкс, слегка прикусив Грюма за ухо. — Давай, Аластор, покажи мне, на что ты ещё способен!..

Через два часа, приняв душ, они наскоро перекусили и отправились в Мунго. Возле палаты Алисы Лонгботтом уже сидели на диванчике два дежурных аврора. Увидев Грюма и Тонкс, они поздоровались и позволили им войти.

Алиса Лонгботтом с бледным до синевы лицом лежала в кровати и просматривала номер «Ежедневного пророка», который держала на весу домовушка, одетая в накидку лимонного цвета.

— Здравствуй, Алиса, я рад видеть, что ты наконец сумела побороть болезнь, — хрипло поздоровался Грюм. Тонкс тоже представилась.

— Привет, Аластор, — прошептала Алиса, с трудом повернув голову в их сторону, — здравствуй, Тонкс.

На странице газеты, которую продолжала держать домовушка, выделялась движущаяся фотография: шесть мракоборцев торжественно несли закрытый гроб. Позади них двигалась целая процессия, состоявшая из важных чиновников министерства, военных и толпы обычных магов, знакомых ранее с усопшей волшебницей или просто желающих почтить её память. У многих людей в руках были портреты, с которых строго и печально смотрела Амелия Боунс.