Дарт Лонгботтом
Шрифт:
— Мне кажется, вы убили моего сына, месье Прут, — покачал головой Палпатин и добавил прерывающимся голосом: — Не вижу причин давать вам какую-либо клятву. Даже если я сегодня тоже умру, вы и ваши близкие получите кровников в Англии. Они отомстят вам за наше убийство. У древнейших и благороднейших семей Альбиона длинная не только родословная. Память тоже долгая. Не каждый из Прутов сможет достичь такого высокого уровня в магии, как вы. И как только месть станет возможной, ваш род прервут с особым удовольствием.
— Ладно-ладно, я сейчас расколдую мальчика, и вы убедитесь, что он жив. Только вначале отдайте мне свою палочку, месье, —
Шив безропотно отдал палочку и спокойно дождался, когда француз просканирует, не припрятана ли у него где-нибудь ещё одна. После проверки Прут вытащил из кармана хрустальный флакон, подошёл к Невиллу и капнул тому на губы четыре капли неизвестного эликсира. Лонгботтом-младший сразу же вздохнул и зашевелился, впрочем по-прежнему оставаясь связанным.
— Надеюсь, теперь вам ничто не мешает, месье Лонгботтом? — с демонстративным недовольством произнёс Прут. — Не тяните с непреложным обетом. Или у вас будут ещё какие-нибудь просьбы ко мне? Сразу говорю, вашего месье Уиттла я будить не собираюсь, он слишком опасен даже для меня.
— Да, теперь мне уже ничего не помешает, — слабо улыбнулся Палпатин. — И я готов дать вам клятву.
— Вот и замечательно, вот и прекрасно, — вернулась на лицо Прута насмешливая улыбка. — Ловите же вашу палочку, месье Лонгботтом, и вот вам нужный мне текст. Там на пергаменте всё чётко прописано, постарайтесь ничего не спутать. Вы же знаете наверняка, мы, французы, предпочитаем точность формулировок.
Палпатин взял подлетевшие к нему палочку и кусок пергамента. На пергаменте по-французски были подробно описаны все публично известные активы рода Лонгботтом. Правда, Прут мог лишь предполагать количество имеющегося золота, поэтому скромно указал только так называемое хранилище Гриндевальда. Вероятно, француз планировал обчистить остальные сейфы немного позже, когда жертва успокоится и решит, что всё обошлось малой кровью.
Палпатин видел, что француз играет с ним как кошка с мышкой, и даже якобы вынужденное пробуждение Невилла было заранее просчитано Прутом. Более того, Шив почувствовал малозаметные чары на палочке. Хитрое заклинание взорвало бы её, стоило ему лишь попытаться бросить в сторону француза что-нибудь атакующее.
— Месье Лонгботтом, надеюсь, у вас хватит способности запомнить всё с первого раза? — с насмешкой спросил француз, поигрывая палочкой. — Мне нужно дословное повторение написанного!
— Тогда дайте мне время, чтобы всё выучить, тем более здесь по-французски написано, — недовольно буркнул Палпатин. — Подождите минутку, пожалуйста.
Француз презрительно хмыкнул, посмотрел на Невилла и с усмешкой произнёс:
— Comme c’est triste! Как печально! Теперь я и сам вижу, что магическое образование в Англии давно показывает дно. Если бы не махинации Альбуса, юная мисс Делакур, несомненно, победила бы в Турнире Трёх Волшебников. К примеру, у нас в Шармбатоне методики развития памяти дети изучают с самого первого курса. А старшекурсник уже способен запомнить любую толстую книгу с одного прочтения. Видимо, молодой человек, ваш papa тратил много времени на квиддич и слишком мало времени уделял учёбе!
Палпатин заметил отчаяние в глазах Лонгботтома-младшего и постарался скрыть довольное выражение лица.
«Похоже, Невилл уже достаточно созрел, чтобы в решающий момент не растеряться. Значит,
Он легко поймал самоуверенный взгляд француза, и в голове у архимага Прута зазвучал спокойный голос Палпатина:
— А теперь, лягушатник, мы с тобой устроим небольшую показательную дуэль для моего сына. Невиллу давно пора повзрослеть. Вот только сначала я заберу из твоей головы все родовые секреты. Любопытно же будет посмотреть, что такого скопилось за века в ваших хранилищах. О, как интересно. Значит, это Дамблдор надоумил тебя решиться на моё убийство? Что ж, придёт и его время платить по счетам.
— Но как? У меня же щиты?!
Прут забился внутри своего разума, как рыба, попавшаяся на крючок, но в реальный мир не прорвалось ни звука. Тело не слушалось, а источник, казалось, исчез. Да и в целом магии больше нигде не было. Глухая пустота и страшное ощущение, будто воспоминания исчезают одно за другим.
— Как ты влез в мою голову, проклятая тварь? Как? Как?!
Истеричные вопли француза срывались на хриплый визг, слышимый только им двоим. Со стороны Палпатин напоминал взъерошенного дворового пса, который стоит перед могучим львом. И только сейчас французский архимаг осознал, что в этой схватке именно он — добыча.
— Пока ты упивался собственным могуществом, лягушатник, одно крошечное растение незаметно проникло в твоё тело. Все мы люди и дышим, а споры так малы, так неприметны, — передал мысленно Палпатин. Его слова, словно ледяной сквозняк, пронеслись в воспалённом сознании Прута. Но ещё более холодная мысль, пришедшая следом, окончательно превратила разум француза в ледяную пустыню, уничтожив последнюю надежду:
— И теперь ты для меня, Кастор, как перчатка для руки. Знаешь, а ведь твои предки, римляне, прилагали неимоверные усилия, чтобы истребить рода таких магов, как я. И вам это даже почти удалось. В наше время уже никто и не помнит, на что были способны истинные друиды…
Безумный ужас, охвативший всё существо француза, выдавали только его глаза. Архимаг Прут оказался заперт в своей голове и чувствовал, как быстро превращается в ничто. Через минуту картинка, всё ещё идущая от глазных нервов, начала расплываться в сгущающейся тьме. Тело двигалось само, что-то говорило, махало палочкой, даже колдовало… Впервые в своей долгой жизни Кастор Прут понял, что такое обречённость, и закричал.
Невилл чувствовал, что француз, который захватил их с учителем, не собирается никого отпускать, а все слова мага — ложь. Невилл встретил взволнованный взгляд отца, моргнул и пошевелился, показывая, что жив и просто связан. Мелькнувшие в глазах отца страх и облегчение заставили сердце юноши болезненно сжаться.
Услышав, сколько француз требует от папы за его освобождение, Невилл осознал — живым отсюда не выйдет никто: ни он, ни отец, ни учитель. Этот страшный волшебник убьёт их всех, это лишь вопрос времени. Он был удивлён и горд, когда его отец, повторно прочитав текст на пергаменте, покачал головой и, твёрдо глядя на страшного мага, произнёс:
— Я не стану вам клясться, месье Прут. Это смертный приговор для нашего рода.
— Мёрд! Тогда я убью тебя, а нужную клятву мне даст щенок! — грубо прорычал француз и безо всякой паузы наколдовал режущее заклинание, целя в горло папы.