Дарт Плэгас
Шрифт:
– Не больший позор, чем навлек на семью ты.
– Эй, мы не меня сейчас обсуждаем, – вскинулся Косинга.
Палпатин взметнул вверх руки:
– Ладно. Хорошо. Высаживай меня на Малом Хоммеле – я все равно там не останусь.
– Я могу устроить так, чтобы ты остался.
– Выставишь караул из своих мордоворотов? Я легко обхитрю их, отец.
Губы Косинги сжались в тонкую линию:
– После того, как ты чуть не сорвал наши планы в отношении Тапало, любой намек на скандал может нас похоронить. Ты что, не понимаешь, что сейчас стоит на кону для Набу?
– И что стоит на
Со свирепой яростью в глазах Косинга выпалил:
– Будет лучше для всех, если убрать тебя с дороги.
– Наконец-то ты признал это.
Отец внезапно упал духом:
– Ты такая же загадка для меня, каким был в детстве.
На лице Палпатина заиграла улыбка.
– Просто ты не в состоянии меня понять.
– А ты, как всегда, столь высокого мнения о себе.
– Ни чуточки, отец. Ты даже не представляешь, на что я способен. Никто не представляет.
Косинга тяжело вздохнул:
– Я знаю, что ты мой родной сын, ведь я специально проводил анализ – для надежности. Но по правде, я не знаю, откуда ты взялся – от кого или от чего ведешь свой род. – Он пристально посмотрел на сына. – О да, вот же он – тот жестокий огонь в твоих глазах, который я вижу уже семнадцать долгих лет. Как будто ты хочешь убить меня. Ты всю жизнь думал об убийстве, не так ли? Ты просто ждал, когда кто-то даст тебе разрешение действовать.
Лицо Палпатина потемнело.
– Мне не нужно ничье разрешение.
– Именно. В глубине души ты – зверь.
– Царь всех зверей, отец, – сказал Палпатин.
– Я знал, что этот миг настанет. Знал еще в тот день, когда пытался запеленать тебя, а ты отбивался с такой силой, какой не встретишь у младенцев.
Сын посмотрел на него исподлобья:
– Я уже был взрослым, отец, возмужавшим с рождения – и ты ненавидел меня за это, ибо понимал, что таким, как я, тебе никогда не стать.
– Ненавидел сильнее, чем ты можешь представить, – с возросшей злостью в голосе прорычал Косинга. – Достаточно сильно, чтобы желать тебе смерти с самого начала.
Палпатин не сдвинулся с места:
– Ну так убей меня – прямо сейчас.
Косинга сделал шаг ему навстречу, и вдруг его со всей силой отшвырнуло к переборке, разделявшей центр связи и главный салон. Из-за запертого люка раздался взволнованный женский голос:
– Что случилось?
Потирая ушибленное плечо, Косинга смотрел на сына глазами, широко раскрытыми от удивления и страха – словно загнанное животное. Он попытался дотянуться до панели управления люком, но Палпатин одним движением пальца пресек его потуги. Невидимая рука развернула Косингу на месте и отбросила к противоперегрузочному креслу; от удара о подлокотник его лицо залила кровь.
Кто-то забарабанил в люк с противоположной стороны.
– Охрана! – закричал Косинга, но едва слова слетели с его губ, как переборка, к которой он привалился, прогнулась внутрь, швырнув его лицом в палубу и выбив из него весь дух.
Все это время Палпатин стоял как вкопанный, его руки дрожали, а лицо было перекошено от ярости. Что-то дикое светилось
– Не подходите! Идите прочь!
– Что ты наделал? – панически голосила мать. – Что ты наделал?
Косинга с трудом поднялся на четвереньки и в страхе начал ползти к люку, оставляя на палубе кровавые пятна. Но Палпатин уже приближался.
– Если тебя породила сама Сила, я ее проклинаю! – проскрежетал зубами Косинга. – Проклинаю!
– Я тоже, – рявкнул в ответ Палпатин.
Люк заскользил в сторону, и он услышал голос охранника, который снял его с «Джафана III»:
– Стоять!
– Косинга! – истошно завопила мать.
Палпатин обхватил руками голову, а затем со зловещей невозмутимостью подбежал к люку, схватил ошарашенного охранника за грудки и швырнул его на середину отсека.
Подняв лицо к потолку, он крикнул:
– Теперь мы все в одной лодке!
Из них бы вышли превосходные мастера пыточного дела: Плэгас и 11-4Д склонились над операционным столом, к которому был привязан Венамис – все еще в искусственной коме, а теперь еще и накачанный анестетиками. Дроид сжимал в своих придатках окровавленные скальпели, ранорасширители и кровоостанавливающие зажимы, а Плэгас – в маске и халате – стоял, закрыв глаза: лампы операционной отбрасывали от него на пол длинные тени, но сам он едва ли пребывал сейчас в бренном мире. Он глубоко погрузился в Силу и, равнодушно взирая на повреждения, которые 11-4Д нанес внутренним органам бита, сосредоточился на том, чтобы навязать свою волю микроскопическим посредникам Силы. Дроид при этом тщательно контролировал клеточную активность пациента, отслеживая симптомы того, что манипуляции Плэгаса – попытки продлить Венамису жизнь – дают желаемый эффект.
Внезапно по телу Плэгаса заструился поток искрящейся темной энергии. Такого сильного чувства он не испытывал с самой смерти Дарта Тенебруса; его сопровождали проблески настоящих, прошлых и, вероятно, будущих событий, и возмущение в Силе было столь велико, что в мгновение ока вырвало его из транса. Свершилось таинство, был пройден обряд посвящения. Морально готовый к тому, что Венамис предстанет перед ним сидящим на столе, он открыл глаза – но увидел лишь 11-4Д, который шаркал к нему от коммуникационной панели операционной.
Одними губами Плэгас вымолвил:
– Хилл?
– Нет. Юный человек – Палпатин. Сигнал из глубокого космоса.
Плэгас поспешил к аппаратуре связи. Они не общались с Палпатином с самой Чандрилы, но все это время Плэгас ждал звонка, гадая, принесут ли плоды его манипуляции. Если нет, ему придется лично проследить за тем, чтобы гамбит на Набу был разыгран по всем правилам. Разместившись в поле зрения голокамер, он несколько секунд разглядывал зашумленное изображение на экране: мерцающие огоньки индикаторов на приборной панели отбрасывали блики на лицо Палпатина, и что-то новое появилось в его глазах – цвет, какого муун никогда не видел там прежде. Бросив быстрый взгляд на прибор считывания координат, он спросил: