Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
– Лея.
– Что?
– Я ведь не о Бейле.
– Ну, о Бене. Тот тоже когда-то сделал свой выбор.
– Нет. Неверно. Ты не понимаешь. Этот выбор сделали за него. И… заставили этому выбору подчиниться. Я-то знаю. Со мной то же самое.
– Причём это то же самое проделал всё тот же Бен!
– Да. И ещё Йода. Понимаешь, это цепочка. Дурная зависимость. Когда каждый по этой цепи передаёт свою несвободу другому. Оби-Вану нечего мне было передавать. Кроме своей несвободы. У него не было
– Братишка, ты хочешь понять всех и вся? И простить?
– Но ведь отец жив. Непоправимого не случилось. И поэтому я могу подумать и…
– Братишка, - жёсткое лицо Леи неожиданно смягчилось, - и тебя такого хотят сделать ситхом?
– Да не хотят! – Люк засмеялся. – Мне отец сказал, что они раскрывают природу, а не ломают людей… Что я похож на его мать, мою бабку, - он с невероятной гордостью посмотрел на Лею. – Он мне про неё много рассказал. Он… он принимает меня такого. Я для него неопасен. Потому что я его люблю.
– С ума все съехали, - сказала Лея. – Тоже мне, огонёк… А вот я прощать не умею, - сказала она задумчиво. – Никому и ничего. Палпатин поступил умно, когда пошёл ко мне сам. На Вейдера у меня аллергия. Не прощаю людей, которые меня видели слабой. Что ты смеёшься?
– А ты себе возьми фамилию Вейдер.
– А… не, не возьму. Если ты намекаешь на то, что у нас с ним похожи реакции…
– Да не похожи, а в точку.
– …то это совсем не повод, чтобы дружески обнявшись, уйти в закат. Скорей наоборот. Такие как мы, друг друга не переносят. На одной территории, - она задумалась и замолчала. – Удивительно ставит мозги ощущение себя настоящей, - пробормотала она. – Только это отнюдь не означает мир, дружбу и всеобщую любовь. Напротив…
– Возможно, - кивнул Люк. – Для тебя – так. А со мной по-другому. Я ведь другой. Понимаешь?
– Да.
Сестра смотрела на брата. Медленно кивнула. Раскрыла ладонь. Остатки мяча, похожие на лохматый цветок, вспорхнули с пола и опустились прямо в ладонь.
– Что-то изменилось?
Она кивнула:
– Изменилась я.
– Ты такая же резкая.
Она пожала плечами.
– Я не о характере.
– А о чём?
– Обо всём сразу, - она вздохнула, закрыла глаза, вновь открыла. – Почему бы не сказать? В моей голове меняют друг друга геологические пласты. В моей душе – тоже. Панцирь убран. И глаза стали видеть. Понимаешь ли, дело не в сломе мировоззрения, а в аккуратной маленькой такой фигне – я стала видеть. Мир стал другой. И я стала осознавать себя другой. На фоне того, что со мной происходит, вся эта импо-ребельская грызня – такая мелочь… - она откинула голову и рассмеялась переливчато-горловым смехом. – Не знаю, что ты там нашёл в своей голове. А я в своей нашло глубочайшее чувство неполноценности. О котором даже не подозревала. Не чувство. Ощущение. Я ведь ощущала, что слепа. Мне было тесно и душно. И плохо. И всё это билось, как птица – в коробке из картона. И всё никак не могло начать дышать. И закрывало слепые газа и било. Мир, чтобы ему стало так же больно. Людей – по той же причине. Врагов. Нет, дело, конечно, не только в этом. Бить я умею и люблю. Но это стимулировало, и как, мою эту… вечную непримиримость. Мне просто не хватало жизни, - она смотрела невидящими глазами перед собой. –
Она невесело усмехнулась и пожала плечами.
– А мне не нужна война, - сказал Люк. – Но я воюю. А должен примирять.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
– Что-то странное происходит вокруг, - сказала Лея. Не о Люке. – Жаль, не могу понять.
– Я чувствую тоже, - Люк кивнул. – И, к сожалению, тоже очень смутно.
Они переглянулись.
– Достаёт быть первоклашкой в возрасте студента? – спросила Лея.
– Ага.
– Меня тоже. Я вот подумала…
– Да?
– Если нам позвонить…
– Связаться?
– С императором и Вейдером. Потому что…
– Да, я бы тоже не прочь получить информацию о мире. Потому что сам её не могу добывать. Хотя…
– Что?
– Ничего, - ответил Люк. – То есть, что-то есть точно. Но это слишком неопределённо. И это касается только меня.
– Тебя?
– Да. Потому что это связано с Оби-Ваном.
– А при чём тут этот старый козёл?
– При том, что это мой учитель.
– Который учил тебя неделю?
– Нет. Четыре года как минимум. Не бою. Он… строил мою жизнь. И я… строился. И мы связаны друг с другом. Хотим мы этого или нет. И я за него в ответе.
– Ты – за него?
– Да, - ответил Люк. – Потому что он будет слушать только меня.
– Слушать? А зачем ему тебя слушать?
– Потому что никого другого он не услышит. И ни с кем другим не будет говорить. И любого другого оттолкнёт. И останется с одиночеством… и с собою. Я должен… я должен ему вернуть…
– То добро, которое он тебе сделал?
– Жизнь, - сказал Люк.
– Жизнь?
– Да. Жизнь.
– Я тебя не понимаю.
– Я… не знаю, как это объяснить яснее, - Люк вдруг ухмыльнулся. – Это глупо ужасно. Это ж я. Как всегда. Тебе это, например, ничего не напоминает?
Лея смотрела на него… и расплылась в улыбке:
– “Я должен поговорить со своим отцом”.
– Верно, - Люк засмеялся. – Только теперь я буду слушать. Тогда я хотел говорить. А теперь я буду слушать. Джедаи… они говорят.
– И ситхи тоже.
– Да почти все, кто здесь живёт.
– Я тоже?
– Да.
Лея не обиделась. Она улыбнулась.
– А я буду слушать, - сказал Люк твёрдо. – Слушать и пытаться понять. Если мне позволят, - он дёрнул плечами. – Не знаю, насколько позволят. В мире идёт война. И воющие стороны не слишком-то склонны к разговорам. А я… я и так много не понимаю. Словом…