Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Jamique

Говорила и она. О себе самой. Настоящей, которую выдел, быть может — только канцлер Палпатин. И то давно, когда она ещё была девчонкой и не умела сдерживать свои мысли. О себе, о холодной жажде власти, о свободе, которой нужна власть. Ощущение тесной каморки жизни, сдавливающих стен с напылённым на них изображением бескрайних просторов. Возможно, даже в голографическом варианте. На связи-паутину, на клейкие нити вокруг. На то, что желает тёмных небес, чёрного неба. Такая вот детская игра. Ассоциация из детства.

Он говорил скорей о давлении как таковом, будто на планете с сильной

гравитацией. Только давит, а не выдержишь — и убивает. Он говорил, как смотрел ночи в глаза. И как там опасно. Что день его слепит. Что он ненавидит медитацию, потому что в ней он не находит покоя, напротив. Выпадает в сумрачную реальность с тенями безмозглых хищных тварей, сущностей без лица. Он не боится их, на них всего лишь надо взглянуть и показать свою силу. Подчинятся. Но как же потом хреново, выйдя из утверждения власти, склизкого ощущения мира, изображать умиротворение и просветлённость лица. Лгать эмоционально, вот в чём сложность. Так и пришлось изображать тупаря, которому скучно медитировать, который отвлекается и не способен на концентрацию.

Твари остаются в тумане, а в реальности его встречает Храм.

Говорил и о том, что хочет иной, не джедайской жизни — на бытовом уровне. Не в Храме, не предопределёнными несколькими путями, которыми только и позволяет идти Храм. Хочет власти — реальной. Ощутимой. Выраженной в фактическом статусе и положении. Хочет осуществиться на ином уровне, пока не знает точно, на каком. Промолчал о главном мотиве. Но она поняла. Построить мир так, чтобы не было стен. Под себя.

Они говорили до самого утра, то спокойно, то хрипло, то нервно смеясь, то искажая гримасой лицо. Они говорили, не касаясь друг друга. Но переплетались их голоса. Но в ней всегда билась та ночь: темнота, слёзы, смех…

Если бы её не было. Если бы только той ночи не было. Может, всё было б по-другому.

Как простить потерю близости? Никак. Как простить то, что от неё отвернулись?

Старый болван канцлер даже не понимал, что она прекрасно видела все его политические шашни. Их заговоры, их разговоры. Работа. Политика. Её муж как-то совершенно забыл, что она знает этот запах и вкус. Отблеск на лице и в глазах. Лицо человека, вынырнувшего из глубины разговора.

Политика. Ни хрена. Он просто нашёл собеседника по себе. Друга. А она… была неудачная попытка.

Они учли её, скрылись. Учли умственные способности, эмоции, ревность. Её желание быть первой. Её… нефорсьюзерство. Она знала. Она ненавидела. Обоих. Она ничего не могла с этим поделать, она ничего с этим делать не хотела. Ночи — одинокие, когда она отнюдь не ощущала вкус одиночества и не желала телесной близости — но, вцепившись ногтями в простыни и одеяло, думала — нет, позволяла своим мыслям течь через себя.

Вся её вина в том, что она не форсьюзер. И никогда им не стать.

Можно не уметь двигать предметы. И не чувствовать Силу. Но можно ощущать мир. Пронзительно, резко, больно. Господа форьюзеры совсем забыли об этом. О том, что у нормальных тоже может быть вполне подходящая для них глубина…

…Всё это были бессмысленные мысли.

Что бы она ни думала — форсьюзером ей не стать. Просто: не стать форсьюзером. Одарённой…

Кто это думал? Какая она? Та, которая проводила тогда своего мужа — или та, которая летела сейчас на одноместном корабле, потому что так захотел… кто?

Она не знала.

Эти свободные, которые мнят себя свободными!

Или не мнят?

Запутано, сложно. Как и то, во что ввязалась — она.

ГРАНЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Игры и жизнь

Два отчёта

«Исполнитель» в который раз скользил в гиперпространстве. Тень, размазанная на миллиарды километров скоростью, превышающей скорость света в сотни раз. Исполнитель. Палач. Хороший корабль. Исполнительный — хищный, хищный… Адмирал Пиетт не задавал вопросов. Но сперва беспокоился за корабль. Всё же частый пунктир выпадов и нырков в гиперпространство чреват опасностью поломки. Но корабль выдержал. Не то что выдержал — не заметил. И место беспокойства заняла гордость. «Исполнитель» исправно выныривал в реальный космос — и птицей уходил обратно.

Исполнитель. Экзекьютер. Палач.

Корабль-призрак, хм? Корабль-возмездие. Императору казалось, он чувствовал: корабль знает, что его хотели убить. Крестокрылом о капитанский мостик, нырком на станцию разрушения. Сминанием за секунду палуб и перегородок, спрессованностью металла и пластика пополам с мясом и кровью. А потом добавить огня. «Исполнитель» знал, что его хотели убить. Он тоже шёл в бой. И он ещё скажет своё слово.

Огнём.

Пока же есть пауза. Передышка. Корабль призраком скользит по изнанке мира. Вейдер ушёл «медитировать». А перед ним, императором, лежала распечатка трауновского отчёта. Принять, записать — запротоколировать. А потом ещё раз подумать и перечесть.

Основные результаты научной экспедиции гранд-адмирала Трауна.

Первое. Найдено и взято на исследование несколько космических объектов (обломки породы), попавших в нашу галактику из межгалактического пространства (из других галактик) с вкраплениями в них органических элементов. Главную ценность представил собой кусок породы, на десять процентов состоящий из вмёрзшей в него органики (протоплазма?). Результаты исследования показали отсутствие мидихлориан в органике иногалактического происхождения.

Второе. Произведён эксперимент по восприятию мира на границе галактики приписанными к флоту Трауна одарёнными. Серия экспериментов показала, что восприятие форсьюзеров на границе галактики схлопывается. Первоначально это объяснялось отсутствием за пределами галактики неорганических, а главное — органических объектов, пригодных для восприятия. Однако при осознанно поставленной задаче ряд независимых друг от друга форсьюзеров выдали одинаковый результат. Как ни невозможно это осознать, но за пределами галактики они не в состоянии ощутить саму Силу. При этом диапазон их восприятия был достаточно велик, и ровно на том же расстоянии по направленном не вовне, а к ядру галактике, и Сила, и объекты в ней были воспринимаемы ими достаточно чётко.