Дарующая жизнь
Шрифт:
Мгновение назад она обращалась к нам обоим; теперь повернулась ко мне.
– Майкл, если у тебя есть несколько минут, я бы хотела, чтобы ты увидел Иль-Закира и поговорил с ним.
Я уже почти поднял руку, чтобы вынуть из кармана золотой брегет. Тогда я смог бы раскрыть его, взглянуть на стрелки часов и, с озабоченным видом покачав головой, посетовать, что пары минут у меня как раз и нет.
После чего оставить Алису объясняться с чайханщиком.
Это было самое меньшее из того, что она заслужила. А если учесть, каков аппетит
И все же я этого не сделал.
Не потому, что я отношусь к числу рыцарей, что ловят солнечные лучи сверкающими доспехами.
Тот, кто не сталкивался с доспехами лично, вряд ли сможет полностью это оценить, но я хорошо знаю – они тяжелые, неудобные, в них жарко и они везде натирают.
А если в доспехах упадешь с коня – то если тебя кто-то и поднимет, то разве что ангел смерти.
Вот почему я никогда не бросаюсь на помощь расстроенным девицам, ищущим помощи от драконов. Во-первых, если некоторое время не обращать на их крики внимания, то они замолчат – и, самое главное, навсегда. А спасешь этакую однажды – потом придется извлекать из неприятностей с удручающей регулярностью.
Во-вторых, драконы тоже должны чем-то питаться.
Однако я испытываю стойкую неприязнь к шпионам эмира. Это нечто вроде чувства, которое охватывает опрятного человека при виде грязи и отбросов. Если соглядатаи, состоящие на службе у правителя этого городка, повисли на хвосте у Алисы Шталь, мне будет приятно вернуть их в мусорную корзину. Вот почему я ограничился лишь тем, что напомнил – как не люблю пролетки.
Алиса Шталь, по-видимому, ни мгновения не сомневалась в моем согласии. Это еще одна ее черта – она уверена, что каждый человек обязан отплясывать ту же бессмысленную кадриль, что и она сама.
Чем меньше человек знает об окружающем его мире, тем тверже верит в свои иллюзии.
Алиса начала спускаться на городскую площади столь же спокойно и самопогруженно, словно не оттуда несколько минут назад появились вооруженные ножами убийцы.
Она даже не потрудилась осмотреться, чтобы узнать – не притаился ли в городской толпе еще один ассассин.
Я окончательно убедился – Алиса принадлежит к тем, кого одни называют «блаженными», а другие «тронутыми».
Но ведь нормальные люди не занимаются философией.
Погруженный в столь высокие мысли, я внезапно почувствовал, что мою правую руку сжало раскаленными кузнечными клещами. Обернувшись с милой, всепрощающей улыбкой, я увидел Франсуазу.
– Спасибо, что помог мне там, на площади Майкл, – прорычала демонесса. – Или от джема у тебя началась такая эрекция, что ты не мог со стула подняться?
– Френки, – ответил я. – Побойся бога.
Я ускорил шаги – нельзя было позволять Алисе Шталь отрываться от нас. Она могла попасть под телегу и не заметить этого.
Кто потом платил бы за испорченную телегу?
– Если бы я спас Алису от уличных
Франсуаз посмотрела на меня так мрачно, как проститутка на некредитоспособного клиента. Затем девушка вздохнула и более чем нехотя согласилась.
– Ты прав, – сказала воительница. – Нельзя становиться героем для такого существа, как Алиса Шталь.
4
Человеческая жизнь полна парадоксальных ситуаций, но люди редко задумываются о том, что причина этого, по всей видимости, в них самих.
Человеку вообще свойственно сетовать на окружающий мир, вместо того чтобы посмотреть в зеркало; он готов обвинить во всем грабли, но никогда не откажется от милой привычки наступать на них.
Взять, например, меня.
У меня имелось множество тем для размышления.
Я мог бы припомнить все, что мне известно о мудреце Иль-Закире и его исследованиях, и спросить себя – что полусумасшедший книжный червяк натворил такого, что шпионы эмира и Гильдия некромантов схлестнулись из-за него, как голодные воробьи из-за крошек.
Стоило оценить опасность, которую представляют некроманты. Или же возблагодарить судьбу за то, что мое давнее знакомство с Алисой Шталь не продлилось так долго, как хотелось ей.
Вместо же всего этого в моей голове вертелась одна мысль – может ли эрекция наступить от варенья, и если да, то происходило ли это когда-нибудь со мной?
Наверное, я просто не хотел думать о том, о чем следовало, поскольку заранее знал, к каким выводам приду.
Толпа на площади стала гораздо реже. Жители Маназира ни в грош не ставят ни городскую стражу, ни законность, но отчего-то крайне высоко ценят собственную жизнь.
Как я уже сказал, мир состоит из парадоксов.
Что же касается городской стражи, то она появится на месте происшествия не раньше, чем твердо убедится – все на самом деле закончилось и им не придется ни с кем сражаться.
Ведь гвардейцам платят не за то, чтобы они защищали горожан; они охраняют эмира.
В этом есть тонкое различие.
Но утро продолжало бурлить веселыми ручейками улиц, и с каждой минутой на городскую площадь выходили новые люди, которым выпало счастье не видеть произошедшей только что резни.
Они направлялись по своим делам, нимало на обращая внимания на окровавленные трупы, ибо если что-то и является привычным для маназирца – так это насилие.
Франсуаз раздвигала толпу практически одним взглядом. Меч, который она держала в правой руке, по рукоятку был испачкан застывающей кровью, и это действовало на горожан куда более убедительно, чем проповеди с вершин минаретов.
– Ты знаешь, я стала помогать Иль-Закиру сразу после того, как закончила Даркмур, – говорила Алиса Шталь.