Дары инопланетных Богов

Кольцова Лариса

— Следующей в очереди на изгнание будешь ты, Ноли! — чётко и резко сказала кроткая модельерша, вдруг ощутившая власть. — И ты, Эля, тоже не будешь исключением! Если посмеете мне грубить и нарушать дистанцию между собою и мною, а также бездельничать. Я вам не Нэя — швея, я хозяйка тут всему! Ноли, бери шланг и поливай цветники. Будешь исполнять обязанности Ихэла. Кто-то же должен чистить лестницу и подметать территорию? А ты, — и Нэя, порозовев от непривычной властности, обратилась к Эле, — сделаешь влажную уборку помещений на первом этаже. Если кому не нравится, прошу на выход отсюда. Вы здесь не привилегированное сословие бездельников, а обслуга. Я вас наняла. Повариху мне дадут из местных жителей.

Нэя свысока кивнула гримёрше,

возомнившей себя администратором «Мечты», — Ноли, ты теперь будешь жить в пристройке около столового флигеля. Комнату освободи. Мне срочно необходима эта комната

— Разве мало пустых помещений… — пыталась протестовать Ноли.

— Они все заняты под разное оборудование, гардеробные для хранения коллекций.

— Гардеробные наполовину пустые. Можно оптимизировать хранение коллекций таким образом, что готовую одежду легче будет учитывать, не разбрасывая её по разным помещениям…

— Не могу же я устраивать свалку из дорогих вещей, сваливая их в груду!

— Как же так? — задохнулась от возмущения Ноли. — Флигель при столовой завален под самую крышу. Как я буду жить среди вёдер и лопат? Среди шлангов и бутылей, где хранятся растворы против садовых вредителей? Там же хозяйственный инвентарь хранится…

— Я пришлю тебе рабочих. Они расчистят флигель, поскольку у нас есть и пустой закрытый гараж возле самых ворот. Там и будет храниться садово-хозяйственный инвентарь. А для тебя во флигель перенесут мебель из посудного отделения в столовой, которое уволенные бездельники превратили в собственную спальную комнату. У них, насколько я заметила, была очень обширная кровать, так что ты будешь отдыхать в комфорте. У тебя будет свой отдельный домик, Ноли. Комнату освободи сегодня же! Я приглашаю дизайнера из столицы, профессионального художника по тканевым росписям, а также мастерицу по пошиву мужских изделий. Всё ясно?

Остолбенелые присоски ничего не ответили. Но Эля быстро очухалась от испуга, решив, что Нэя примеряет на себя новую роль повелительницы, и надолго её не хватит.

— Ты всё поняла, милая девушка? — с готовностью. подыграла Эля своей госпоже и подруге.

— Ты с кем таким тоном разговариваешь? — с угрозой двинулась на Элю художница по гриму и причёскам, удивляя собственной лохматостью и блёклым лицом. Она сегодня отдыхала. Впрочем, в последнее время Ноли гораздо больше времени отдыхала, чем работала. Эля пятилась и уступала ей дорогу. В чём заключался шантаж, при посредстве которого Ноли дрессировала Элю, никто не знал.

— Что я такого сказала? — заискивающе произнесла та, кто не боялась даже чиновников из Администрации города, — Разве я тут что-то решаю?

— Выбирать тон для общения с вами всеми смею лишь я! — Нэе её новая роль властительницы пришлась вдруг по вкусу. Власть, пусть и мизерную, за которую она заплатила тут сполна, и неизвестно чем и как ещё будет платить, ей подарил её мучитель. А эти? Пришли на готовое благополучие из своих клоак, смеют вести себя с нею не просто на равных, а пытаясь попирать её. В то время, как всего лишь уцепились за подол её платья.

Ноли обречённо поплелась в кристалл здания. А Эля заговорщической и лукавой долькой сложив губы, хотела что-то сказать Нэе, не веря в её серьезность.

— Иди же! — приказала ей Нэя, — чтобы всё вокруг блестело ко времени приёма заказчиков! Витрины не забудь протереть, а то через пыль ничего не рассмотришь. Я буду выгонять всякую из вас за нарушения. Только работа и дисциплина!

Но в глазах Эли блестели искры насмешки, и Нэя сама понимала смехотворность своих поз.

— Моя бабушка была женой и матерью аристократов, но она всю жизнь работала как каторжная. И я никогда не держала слуг и всё делала и делаю сама. А я, в отличие от вас, аристократка. К тому же это моё предприятие — «Дом Мечта», а не ваш! — быстро устав от роли требовательной госпожи, она села за столик, — Принеси мне напитки для отдыха и лёгкие закуски.

Она изящно махнула рукой,

вспомнив жесты царственной Гелии и сверкнув браслетом на своём запястье. Браслет тоже принадлежал когда-то Гелии и был выкуплен у перекупщиков по случайности. Эля ушла, а Нэя, окружённая обезлюдившими цветниками, не чувствовала ни малейшего желания есть и пить в своем «царственном» одиночестве. Ей было скучно, муторно на душе, одиноко, и не хотелось быть ничьей начальницей.

— Я же тебе говорила, — бормотала уязвленная Ноли, оставшись наедине с Элей, — Она оплачивается как особая дева по обслуживанию местной верхушки. А ты, — нет, нет!

— Да ты-то по любому туда не вхожа. Иди уж, гримируй своей супер щёткой уличные террасы и лестницу. Хорошо, что не весь сад. А не нравится, путь открыт на все стороны, но за стену. Будешь опять гримировать шлюх в домах любви и получать тычки от пьяных и недовольных потребителей. Хочешь? Нет. И я как-то отвыкла от свободы нищеты и ненужности.

Ноли-Глэв так и не смирилась с переменой своей участи. Судьба и тут показала ей кукиш. В чём-то Ноли было и жалко, и Нэя перевела её лишь на время в столь унизительное положение. Ради перевоспитания, скорее. Она вовсе не мстила ей за то, о чём и проболталась Ифиса, — о той ночи, когда Нэя впервые сблизилась с Рудольфом, а Ноли поведала о том всем присутствующим в пиршественном зале, раскрасив всё издевательской пантомимой ради увеселения компании. За что Ифиса будто бы хотела Ноли пришибить. Эта горькая память вообще никак уже не соотносилась с реалиями настоящего, где обитали другая Нэя и другая Ноли. Если бы Ноли присмирела, то была бы быстро прощена. Но смирение, как известно, цветок, который растёт не в каждом саду.

Первое время вконец озлобившаяся Ноли нещадно била своей супер щёткой девчонок за их малейший промах, — то поздно встали, то кое-как пропололи цветники или вздумали забрести в окружающий сад во время рабочего дня. Она поднимала тучи брызг, когда под истошный визг девчонок выгоняла их из водоёма, не давая искупаться, когда им вздумается.

— Прекрати! — кричала ей Эля, заступаясь за девушек, — Не смей грязную щётку полоскать в чистом бассейне!

— Она сами грязнее моей щётки! — огрызалась Ноли, дежурившая в саду круглосуточно. Бывшая гримёрша превратилась в реальную цепную собаку, сбежавшую со своей привязи. Она лаяла на всех и каждую из числа работающих в «Мечте», кроме самой хозяйки. Но когда дело дошло до ухаживателей юных служительниц «Мечты», а это часто были дети местной уже знати, посыпались жалобы на свирепую охранительницу, вооружённую длинной палкой, увенчанной жёсткой щетиной. И однажды под её злую супер щётку попался солидный человек, которого она в вечерней полутьме не только сшибла с ног, но и окатила водой из шланга. За оскорбление социально значимого человека Ноли выдворили прочь. Она уходила в свою дальнейшую неизвестность, изрыгая проклятия в адрес Эли и Нэи, оставив после себя, как следы той же злой псины, чёрное пожелание разбиться вдребезги хрустальной «Мечте», где её старания не оценили.

Скандальная репутация, закрепившаяся за «Мечтой», делала Нэю, по сути, изгоем этого мирка. Она была виновата во всём, что там происходило. Местные женщины общались с ней только на предмет пошива своих оперений, воспринимая Нэю как низшую обслугу. Но которая несла в их глазах ответственность за всё, за девчонок, словно они являлись её дочками, а она их нерадивой матерью. За похождения Эли, за драки, случавшиеся вокруг кристалла, за ночной свист, за слишком поздний смех в лесу, за чью-то скандальную беременность. Всюду была её вина. И её презирали, соединяя их всех в один монолитный грех, проникший в непогрешимый мир за неприступной стеной. За чужую несдержанность, глупость, трагедию или ещё какой публичный экстаз, — хотя бы наполовину, хотя бы на четверть, но она виновата. Она уже сожалела об изгнании Ихэла, его толстушки жены, о собственной предвзятости по отношению к добросовестной, если уж по существу вопроса, Ноли.