Дары Кандары.Сборник
Шрифт:
Почти…
Иногда заходили гости – фанатической силой дара Ос выделялся даже в пестром котле дворца. Все
знали, к рыжему словоплету благоволит Друг Народа. Но близких людей, кроме Брока, так и не появилось –
слишком спешно жилось. Пару раз на душистом ложе оставались ночевать женщины. Они мяли постель и
дрожали от холода в кружевных простынях, жадно курили вонючий табак, говорили о новой жизни и
исчезали, не дожидаясь рассвета. А жаль – по утрам из покоев открывался
Полоска воды блестела далеко за домами, обрамленная лоснящейся жестью крыш, зеленью тополей,
высокими трубами – черными и тускло-красными. На флагштоках громоотводов метались знамена
победителей.
По ночам у камина Ос сидел и писал – о городе, о боях и победах, о врагах и о Друге Народа, о
кораблях-птицах и птицах-вестницах. Было зябко, часто хотелось есть, иногда становилось страшно –
безвозвратно быстро рушился старый мир. Но опять надвигался день: кава из кухонного котла, мокрый
хлеб, полселедки – и вперед, к людям. Дар был счастлив. Ос – тоже.
На фронтах наступило затишье. Город съежился и примолк. Снег засыпал все выходы из домов, люди
мерзли и мерли в своих берлогах. Стало пусто на улицах. Только ветер гулял в гулких стрельчатых арках, да
собаки скулили и грызлись над жалкой добычей. Жеребцы из дворцовых конюшен завершили свой век в
общей кухне, поэтому Ос снова ходил пешком.
…Проклятое время мертвых – последние дни холодов. Всякий год кажется, что света больше не
будет, надеяться не на что, следует умереть, забыться сном под хрипы метельных дудок. И с первым лучом
тепла забываешь эти кошмары, чтобы следующей зимой вспомнить...
– Мужчина, послушайте, – наперерез Осу из парадного вышла девушка в куцей шубке, – Я голодна…
И действительно, вся она была как мольба о пище. Высохшее лицо, ввалившиеся глаза, пересохшие
белые губы, тонкие, страшные ноги с узлами коленок. Хлеба при себе не нашлось, но и бросить девчонку на
улице Ос не смог. Он решил отвести бедолагу в покои, накормить пайковой «шрапнелью», дать отоспаться в
тепле. Если ж будет смышлена, то и дело ей подберется. Хоть на посылках или кашу варить, все лучше, чем
на улице в мороз грошничать.
Идти было далеко, через два провесных моста. Девушка долго держалась вровень, но ближе к
площади силы ее оставили. Она вцепилась Осу в рукав, едва волочила ноги, а у дворцовых ворот
неожиданно потеряла сознание. Пришлось нести на руках. Сгрузив гостью в пышные простыни, Ос
растопил камин, сбегал в кухню за кавой и теплым супом, занял у соседа сахар. В тепле девушке стало
лучше, она ела и плакала, не замечая, что плачет. А потом уснула с ложкой в руке.
Ос провел ночь у камина. На душе у него было
Младшие братья словоплета чуждались, ни зверей, ни детей у него никогда не водилось, и Ос удивлялся,
что умилительного в тонком, тихом, чужом дыхании. Он задремал, а проснулся от прикосновения. Девушка,
голая и жалкая в своей неухоженной голости, склонилась над ним. Ос улыбнулся, не желая платы за
угощение. Девушка погладила его по лицу. На грязном пальце круглился след от кольца. Перстня с тусклым
агатом, украшения девичьей ручки. …Белое платье… Белая кость… Обручальное кольцо имени.
Ос сам расчесал Анне кудри и согрел для купания воду, распотрошил сундук и добыл ей одежду, а
прежние тряпки выбросил прочь. Он укачивал девушку, как больное дитя, кормил с ложечки, спал у ее
постели, по сто раз повторял, что никто ее теперь не обидит. И думал – как же спасти. Прошла неделя, Ос не
выходил из покоев, сказавшись больным, но врача принимать отказывался. Наконец Брок прислал мальчика,
требуя объяснений. Ос поднялся в кабинет сам.
Словами простыми и грубыми он объяснил, что, наконец, отыскал любимую. Ему плевать, что Анна
аристократка. Если она умрет, он тоже не будет жить. Брок слушал молча. Ос продолжал, что никогда
ничего не просил у друга, и это долг навсегда, и девушка ничего плохого в своей жизни не сделала, и… Брок
расхохотался. Он смеялся долго, булькал, хрипел, бил ладонями по столу, плевался и взвизгивал. После утер
усы и спросил, почему бы Осу не расписаться со своей кралей. Он, Друг Народа, взял же принцессу в
жены... Ос пришел с этой вестью к Анне. Анна сказала «да».
Это было странное счастье. Ос не мог наглядеться на девушку, ставшую вдруг женой. Он просыпался
утром от звука ее шагов и засыпал, слыша ее дыхание. Он таскал воду, колол дрова, приносил в дом то хлеб,
то свечи, то старинную книгу. Будь его воля, он не позволил бы милой мараться о стирку или мытье, но
Анна сама хотела вести хозяйство. Ос полюбил вечера у камина. Он учился разговаривать с женщиной,
вспоминал и рассказывал дни своей жизни. Анна слушала молча. До весны они жили как брат и сестра.
Когда бури утихли, Ос уехал на фронт – говорить для солдат и матросов. Имперцы отступали, но
медленно, слишком медленно. И жгли на своем пути все – поля, закрома, деревни, – случалось, и вместе с
жителями. А Другу Народа был нужен хлеб.
Ос говорил о любви и войне под обстрелом, в окопах, с вестового гнезда на мачте. Приходилось
учить, убеждать, чаровать и грезить неумелые, косные души. Ос питался кониной, обовшивел, был ранен.