Дары Кандары.Сборник
Шрифт:
счастлив – с лица любимой будто смазались следы времени. Ближе к осени Анна снова сказала, что ждет
ребенка.
Они оба боялись родов, но обошлось. В положенный срок из городской лечебницы Осу выдали
ненаглядный атласный конверт. Девочка оказалась спокойной, тихой и очень хорошенькой. Ос души в ней
не чаял. Кто б поверил – первый словоплет государства сочинял для малютки Иды песенки про зверушек,
пестрых рыбок и корабельные тайны, чтобы дочка не плакала перед
Анна тоже была довольна. Она лучилась сонной молочной благостью, голос стало глубже, шаг
величавей. К вящей радости мужа прекратились ночные кошмары. Анна больше не просыпалась в слезах,
кашель тоже прошел. Она сама гуляла с малышкой и благосклонно кивала в ответ на восхищенное аханье
местных старух. Ос поражался – что значит тридцать колен благородных предков.
Время двигалось не спеша. За семейной возней, молоком, пеленками и неизбежными детскими
хворостями, Ос почти не следил за публичными новостями. Он видел, что жизнь становится лучше, люди
снова одеты и сыты, открываются школы и фабрики. Все больше колонн выходит на Парады в честь Друга
Народа, все меньше нищих клянчит по площадям. Ос частенько вспоминал друга – был подкидыш,
прожектер и мечтатель, а теперь он ведет страну в светлое будущее. Все сбылось – и столица и власть и
принцесса. …Брок писал, что они тоже ждут, наконец, ребенка... Анна, узнав об этом, обрадовалась – стране
нужен наследник, твердила она. Ос был удивлен – ведь короля нет больше – но виду не подал.
Весть о смерти пришла неожиданно. Роды прошли тяжело, младенец плох, мать скончалась, писал
Брок. И просил возвращаться. Ос понял, что друг ранен в самое сердце. Анна тоже сказала, что следует
поспешить. Через день на курьерских они добрались до столицы. Во дворце стоял траур. Сын Друга Народа
был жив еще, но врачи разводили руками – младенец не принимал кормилиц. Пока Ос уговаривал Брока
утешиться, Анна пришла в покои, и, достав принца из колыбели, дала ему грудь. Мальчик выжил.
С тех пор они были вместе – Ида и маленький Брокен. Анна растила обоих, как брата с сестрой. Не
доверяя няням, каждое утро Анна сама будила детей и каждый вечер, ровно в восемь, приходила поужинать
с малышами и проводить их спать. У ребят было все – дорогие игрушки, пони, настоящая лодка под
парусом, лучшие гувернеры и добрейшие няни города. Но, по счастью, птенцы были слишком сильны,
чтобы успеть изнежиться.
Ос хотел бы чаще видеть свое дитя, но дела затянули по горло. Город Солнца научился читать. И
нужны были книги.
Ос искал мастеров для печатных машин и рабочих для книжной фабрики, типографские
переплетный картон, художников и наборщиков. Первые алфавиты пошли в тираж, но этого было мало.
Нужны были новые книги о новой жизни. Книги о простых людях и великой борьбе за всеобщее счастье.
Бесспорные, как булыжники, и понятные, как букварь. Народные книги.
Друг Народа прописал Осу неблагозвучный титул и вручил тяжкий руль Министерства Печатных
дел. В первые дни Осу казалось, что он сойдет с ума от бесконечного потока просителей и посетителей.
Одни несли рукописи, другие пытались говорить прямо в кабинете, третьи трясли бесконечными списками
прошлых заслуг, четвертые раздевались и тыкали в нос боевые раны. И все чего-то хотели – тираж, паек,
крышу над головой… А еще надо было успевать говорить на парадах, заседаниях Солнечного Совета, в
кружках и клубах молодых словоплетов. Ос все чаще отправлял Лурьи вместо себя – сил гореть дважды и
трижды в день уже не хватало.
Под началом, помимо господ типографов, оказалась трехсотенная, даровитая, шумная и до
невозможности склочная стая словесников. Все они ревновали, наушничали, творили, дрались и
совокуплялись. Всех надлежало сберечь, помирить, накормить, напечатать и пожурить, чтобы не плели
лишнего. Ос изнемогал от изнанки поэтического белья, ему казалось, что еще один новый гений – и его
начнет рвать словами прямо на стол в кабинете. Иногда он смаковал эту сцену для самоуспокоения –
полированная столешница, гладкокожее кресло, напротив вдохновенная рожа очередного Солнечного Луча
– и алфавитная каша блевотины на проклятых бумагах.
Иногда удавалось держаться только на коньяке – рюмка с утра и по сорок грамм в каждую чашку
кавы. Ос почти перестал писать. Не хватало подпитки – разведки боем, утлой рыбацкой шкуны, яркоглазой
девчонки из подворотни… Впрочем, Город Солнца становился реальностью на глазах и в нем не было места
вымыслу.
Ос запомнил тот день, когда форма отливки треснула.
Он явился на службу как всегда, в десять. Его встретила тишина. Не хихикали секретарши, не курили
на лестницах господа типографы, не ругались друг с дружкой молодые словесники. Двери замерли
полуоткрытыми, коридоры были пусты. Пахло жженой бумагой.
В кабинете ждал Лурьи. Красавчик был бледен. Без лишних слов он протянул Осу список имен –
Хонц, Барт, Йолли, еще кто-то из молодых. Заговор. Злоумышленье против Города Солнца и Друга Народа
лично, восхваление аристократии, опороченье дела свободы, осквернение, надругание… Лурьи улыбался