Дары Крови

Игнатов Михаил Павлович

Похоже, о предстоящем думал не только я. Спустя лигу принцесса Леве вновь заговорила со мной:

— Если не ошибаюсь, то вы сейчас служите в отряде, который создал для своих замыслов стратег Яшмовые Весы? Гири Весов, верно?

— Да, ваше высочество, — дал я, в общем, ненужный ответ, но не мог же я просто кивнуть?

— Тогда не будем нарушать ваши армейские правила, которые так важны для спокойствия солдат, заодно поделимся частицей славы с теми, кто имеет отношение к вашему подвигу. Не будем искать способа незаметно проникнуть во внутренние

кольца охраны лагеря, просто идём к вашему командиру. Какое у него звание? Хоу, гонган?

— Хоу, ваше высочество.

— Отлично, этого будет вполне достаточно, чтобы уже он провёл нас в кольцо советников.

— К Яшмовым весам?

— Пусть благодарность получат все причастные к этому делу. Как и наказание.

Говоря эти слова принцесса Леве обернулась к одной из телег. К той, в которую солдаты сложили головы всех Кровавых, Клинка Вирма и всех идаров из числа напавших. Доказательство того, кто предал и устроил нападение на отряд принцессы Леве. Ну Омер, связанный так, что и пальцем не пошевелит, там же лежит. Бок о бок с мёртвыми.

Привлекая моё внимание, рядом, на расстоянии вытянутой руки повисли сразу двое — Молак и Ариос.

Я чуть шевельнул рукой, показывая, что заметил и слушаю.

— Господин, ваш план верен, но вы забыли про одну вещь. Про ваших подчинённых. Какой прок скрывать лицо Леве, если пока вы будете идти к хоу, солдаты уже потребуют себе свою долю славы за её спасение?

Совет или упрёк был справедлив. Я крутнулся в седле, оглядывая этих самых подчинённых. Окровавленных, усталых, перевязанных. Что-то они подлечили исарами из запасов отряда, что-то у самых тяжёлых подлечил я. Негромко произнёс:

— Креод.

Как и подозревал, он меня отлично услышал: встрепенулся, поднял взгляд, встречаясь со мной глазами.

— Ко мне.

Когда его граух поравнялся с моим, я так же негромко приказал:

— Мы едем в лагерь. Солдаты должны молчать о том, что произошло.

Он прищурился:

— Просто молчать или…

— Молчать до тех пор, пока к ним не придут с вопросами люди короля или кто-то подобный. Ни единого лишнего слова, ни единой похвальбы о том, как они спасли дочь короля. Они должны быть немы. Смогут или лучше оставить их за оградой лагеря?

Креод нахмурился, не торопясь с ответом, наконец, кивнул:

— Смогут. Когда доберёмся, у них уже не останется никаких сил, а азарт и бодряк из крови выветрится. Сгоню всех в один шатёр, найду дежурного адепта, он их подлечит, и они рухнут спать до утра. Сейчас же я прочищу им мозги так, чтобы они боялись даже рот открыть.

— Действуй.

Едва Креод отстал, я шевельнул пальцами левой руки.

Вы тоже займитесь этим. Не так уж и много их осталось. Приставить отдельную тень. Если откроют рот, то должны умереть.

Ариос многообещающе усмехнулся:

— Сделаем, господин.

* * *

Креод

вернулся к повозке с ранеными, вокруг которой и сбились выжившие. Неправильно, конечно, почти лишившись сил и оставшись, по сути, беспомощными, отказываться от дозоров, но ярость Эскары уже отбушевала своё в жилах, потребовала свою плату слабостью. Оставалось полагаться на невероятно острые чувства господина. Креод до сих пор помнил рассказы своих парней о том, как господин безошибочно навёл их на отряд реольцев в долине Ожерелья.

Хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Что, мужики, небось уже предвкушаете, как будете травить байки про то, как спасли принцессу, своими, вот этими окровавленными в крови врагов, руками вырвали её из лап предателей?

На лицах солдат промелькнули разные чувства, но по большей части предвкушение, кто-то даже гыкнул:

— Гы-гы-гы.

Креод тоже расплылся в улыбке:

— Гляжу, моя наука быстро забывается, а новичкам в нашем отряде так и вообще неизвестна, — в мгновение превратив улыбку в оскал, Креод прошипел. — Башкой своей тупой думайте хоть немного. Есть дела нас, простых людей, а есть дела идаров. Не лезьте в них. Тут бывает, в Малом доме за длинный язык можно башки лишиться, а вы собираетесь травить байки о королевском Доме.

Какой-то смельчак из новеньких возмутился:

— Да чего сразу байки? Сущую правду расскажем же!

— Кому нужна твоя правда, воин? — уставился на него Креод. — Кому? Тебе славы хочется? А мне хочется, чтобы тебя не вздёрнули уже завтра утром. Господа сами между собой разберутся, что случилось и кого наказать, а кого наградить. За нашим господином Лиалом дело не станет, за этот бой он наградит вас щедро. Вы же держите язык за зубами, чтобы его не лишиться вместе с головой. Да, дрались, да, парни погибли, нет, ничего особого, разве что в этот раз задница была глубже, чем обычно.

Замолчав, Креод оглядел солдат, качнул головой:

— Не убедил, да? Тогда скажу так — к тому, кто откроет свой рот, я приду лично и вырву не болтливый язык, а сердце, — заметив, как побледнели выжившие из его старого отряда, Креод кивнул. — Вижу, меня поняли. Кто понял, поделитесь с новичками, вы ведь все теперь в одной лодке, до тех самых пор, пока Хранители Реола не падут.

Креод развернул грауха, двинулся в начало скудной колонны в две телеги, но всё равно продолжал слышать шепотки за спиной:

— Это он о чём?

— Ты тупой? О том, что если ты нарушишь его приказ, то он вырвет тебе сердце. Вобьёт руку в грудь, а затем выдерет его, раздавит его перед твоим лицом в кашу, пока ты ещё жив.

— Че-е-его?

— Чего, чего… Того! Ты глухой? Он уже троих так на наших глазах прикончил.

— Разве это возможно?

— Я, по-твоему, брешу? Мы его промеж себя называем кровавым гаэкуджей.

— Да ты гонишь! Что у Кровавых жнецов, что у Кровавых воинов глаза алым полыхают, потому они без своих плащей чарованных не ходят.