Дары смерти (перевод Snitch)
Шрифт:
— Ладно, но для этого придётся отправиться куда-то в другое место, — Гермиона осторожно глянула на Гарри. — Смысла нет здесь оставаться, коли тут повсюду дементоры.
В итоге, они заночевали в отдалённом поле, принадлежавшем уединённой ферме, на которой им удалось раздобыть яиц и хлеба.
— Мы же их не украли? — обеспокоено спросила Гермиона, когда они поглощали омлет с гренками. — Раз я оставила деньги под курятником.
Рон закатил глаза и сказал с набитым ртом: "Ге-ми-о-а, тео ты так онуися? Ассабься!"
И действительно, теперь, когда они плотно поели, расслабиться было намного легче. Недавний спор о дементорах был радостно забыт этой же ночью, и Гарри,
Впервые они столкнулись с тем, что полный желудок означает хорошее настроение, а пустой — ссоры и уныние. Гарри не был особо этим удивлён, так как, живя с Дурслями, бывало, что и голодал. Гермиона стойко держалась в те вечера, когда им не удавалось найти ничего, кроме ягод и засохших галет; она лишь была, возможно, чуть более раздражительной, чем обычно и угрюмо молчала. Рон же, стараниям своей матери или домашних эльфов Хогвартса, привыкший к вкусному трёхразовому питанию от голода становился безрассудным и раздражительным. Всякий раз, когда отсутствие еды совпадало с его очередью носить хоркрукс, он становился совершенно невыносимым.
— Ну а теперь куда? — повторял он каждый раз. По всей видимости, у самого у него идей не было совсем, но он ждал, что Гарри с Гермионой составят планы действий, пока он сидит и сокрушается об уменьшающихся запасах провизии. Гарри же с Гермионой безрезультатно проводили уйму времени, пытаясь решить, где можно было бы найти остальные хоркруксы и как уничтожить уже имеющийся, но, не имея новой информации, были вынуждены снова и снова обсуждать одно и то же.
Так как Дамблдор полагал, что Вольдеморт спрятал хоркруксы в местах, имевших для него большое значение, то они продолжали нудно перечислять те места, в которых по их сведениям жил или бывал Вольдеморт. Приют, где он родился и вырос; Хогвартс, где он учился; "Боргин и Бёрк", где работал по окончании школы; Албания, где он жил в изгнании: всё это было основой для их предположений.
— Ага, правильно, давайте отправимся в Албанию и обыщем всю страну. До обеда должны управиться, — с сарказмом заявил Рон.
— Там не может быть ничего. Пять хоркруксов он создал ещё до своего изгнания, и Дамблдор был уверен, что змея — шестой хоркрукс, — сказала Гермиона. — Мы знаем, что змея не в Албании, она обычно рядом с Воль…
— Я, кажется, просил не называть его?
— Хорошо! Змея обычно рядом с Сам-Знаешь-Кем. Доволен?
— Не очень.
— Сомневаюсь, что он что-то спрятал у Боргина и Бёрка, — Гарри уже не раз высказывал это мнение, но сказал это, лишь чтобы нарушить повисшую неприятную тишину. — Боргин и Бёрк были специалистами в вопросах тёмной магии, они бы сразу же поняли, что это хоркрукс.
Рон демонстративно зевнул. C трудом сдерживаясь, чтобы не запустить в него чем-нибудь, Гарри настойчиво продолжал:
— Я всё ещё считаю, что что-то он мог спрятать в Хогвартсе.
Гермиона вздохнула.
— Гарри, тогда Дамблдор бы это нашёл!
Гарри вновь повторил довод, который приводил в доказательство своей теории.
— Дамблдор сам мне говорил, что даже он вряд ли знает все секреты Хогвартса. Говорю тебе, если и было место, которое для Воль…
— Ай!
— САМА-ЗНАЕШЬ-КОГО! — прокричал Гарри, выйдя из себя. — Если и было место, которое для Сама-Знаешь-Кого действительно имело значение, так это был Хогвартс!
— Ой, да ладно, — усмехнулся Рон. — Школа?
— Да, школа! Она по-настоящему стала его первым домом, местом, где он осознал себя особенным, она была для него всем, и даже когда он ушёл…
— Мы ведь сейчас о Сам-Знаешь-Ком говорим, правильно?
— Ты рассказывал, что Сам-Знаешь-Кто, после того, как покинул школу, просил Дамблдора дать ему работу, — сказала Гермиона.
— Именно, — подтвердил Гарри.
— И Дамблдор решил, что он просто хотел вернуться, чтобы найти ещё что-нибудь, возможно предмет, принадлежавший ещё одному основателю школы, чтобы создать очередной хоркрукс.
— Ага.
— Но работу ему не дали, так? — продолжала Гермиона. — Значит, у него просто не было возможности найти такой предмет и спрятать его в школе!
— Хорошо, — сдался Гарри. — Тогда про Хогвартс забыли.
Не придумав ничего другого, они отправились в Лондон и, укрывшись под плащём-невидимкой, начали разыскивать приют, где вырос Вольдеморт. Гермиона прокралась в библиотеку и из архивных записей узнала, что приют уже много лет как снесли. На его месте они обнаружили многоэтажное офисное здание.
— Можно, конечно, обследовать фундамент, — без особого энтузиазма предложила Гермиона.
— Он бы не стал прятать здесь хоркрукс, — возразил Гарри. В этом он был уверен. Приют был местом, из которого Вольдеморт готов был с радостью сбежать; он никогда бы не стал прятать здесь частичку своей души. Дамблдор показал Гарри, что Вольдеморт в своих тайниках искал величие или таинственность, а этот мрачный, серый уголок Лондона и рядом не стоял с Хогвартсом, или Министерством или со зданием Гринготтса — банка волшебников — с его золочёными дверями и мраморным полом.
Не имея ни малейшего представления о том, куда им дальше двигаться, они, тем не менее, продолжали колесить по сельской местности, каждый вечер меняя место ночлега в целях безопасности. Каждое утро они уничтожали все следы своего пребывания, после чего отправлялись в очередное такое же уединённое и укромное место, аппарируя то в леса, то в тёмные расщелины утёсов, то в лиловые поля вереска, то на склоны холмов, покрытых утёсником, а однажды даже в укромную каменистую бухту. Каждые двенадцать часов или около того они передавали друг другу хоркрукс, будто играли в какую-то ненормальную замедленную игру "Передай пакет", каждый раз боясь, что музыка остановится, потому что наградой были двенадцать часов страха и беспокойства.
Шрам Гарри не переставал колоть. Он стал замечать, что это случалось особенно часто, когда он носил хоркрукс. Иногда боль была просто невыносимой.
— Что? Что ты видел? — спрашивал Рон всякий раз, когда замечал, что Гарри морщится от боли.
— Лицо, — каждый раз бормотал Гарри. — Всё то же лицо. Вора, сбежавшего от Грегоровича.
И Рон каждый раз отворачивался, даже и не пытаясь скрыть своего разочарования. Гарри понимал, что Рон надеялся услышать какие-нибудь новости о его семье или о ком-то из Ордена Феникса, но, в конце концов, Гарри же не был телевизионной антенной; он мог видеть только то, о чём думал Вольдеморт в данный момент, он не мог настраиваться по желанию. Очевидно, Вольдеморт бесконечно думал о неизвестном юноше с радостным лицом, чьё имя и местонахождение — Гарри был в этом уверен — Вольдеморт знал не лучше, чем он сам. Так как шрам не переставал гореть, а радостный белокурый паренёк то и дело всплывал в памяти, Гарри научился не подавать признаков боли или неприятных ощущений, поскольку его друзья становились лишь раздражительными при очередном упоминании о воришке. И он не мог их за это винить, поскольку все они отчаянно нуждались хоть в каких-то зацепках относительно хоркруксов.