Дарю, что помню
Шрифт:
Когда гастроли подошли к концу и я собрался уезжать, она мне сказала:
– Вы знаете, я так к вам привыкла, вы такой хороший мальчик. Но я вас должна предупредить, что у вас страшная болезнь.
– А что такое? – насторожился я.
– У вас рэдки пальцы.
– Боже мой, что это означает?
– У вас все деньги идут мимо! – Она растопырила веером пальцы и показала, как между пальцев уходят деньги.
Прощаясь с ее мужем, подарил ему свою выцветшую рыбацкую одежду:
– Я вижу,
Хозяин всплеснул ручонками, растрогался:
– Ой, спасибо! Родной сын платка носового не подарил.
– Подождите, подождите, вот вам еще кепочка, рубашка.
– Спасибо, дорогой мой! Что вы делаете! У меня сердце разорвется от благодарности!
– Вот вам еще пиджачок, вот вам еще ботинки, носки.
– Спасибо, родной мой! – И заплакал.
– Ну вот и все.
Он моментально прекратил плакать:
– А галстук?
Канатный переулок, дом 5, где меня поселили на время гастролей. Окна выходят во двор.
В окне женщина:
– Вы слышите? Этот новый дворник не открыл моей дочке ворота! Было всего полпервого. Вы слышите? Он назвал ее проституткой. Вы слышите? А если она таки да, что ж, ей ворота нельзя открыть? Я вас спрашиваю! Артисту Вескину он же открывает и говорыт «здравствуйте»! Где же конституция?! Ми же все ровные!
Сильный дождь. Галантерейный магазин. У магазина гора пустых коробок, около них пожилой человек. Подходит прохожий с зонтиком, он значительно старше первого.
– Что ты здесь делаешь?
– Стерегу товар!
– Вундеркинд! Иди домой! Пусть мокнет что-нибудь одно!
Трамвайная остановка около Одесской киностудии. Метрах в десяти от меня женщина. Подошла подвыпившая компания молодых людей, с гоготом и бранью… Неловко, стыдно перед женщиной, но сделай им замечание – полезут в драку или назло усилят ругань. Словом, вмешиваться бесполезно. Подошел трамвай, компания уехала. Подхожу к женщине.
– Вы меня извините, что я стоял, не вмешался… Понимаете, бесполезно! Стыдно за них… Может быть, вам стоило сделать им замечание? Вас, женщину, может, и послушались бы.
– А шо такого? Они же искренне!
Марк Наумович Бернес предлагает пройтись по знаменитому Привозу. (О! Это не базар, это особый мир звуков, цвета, запахов.) Во всех киосках папиросы «Казбек», «Беломорканал», «Норд» (впоследствии «Север»).
Бернес мне:
– Подойди к любому ларьку и скажи, что сейчас началась борьба с низкопоклонством перед Западом. Посоветуй, чтобы избежать неприятностей, спрятать папиросы, названные иностранным словом. Скажи, что в Ленинграде на Невском
На следующий день папиросы «Норд» по всей Одессе продавали из-под полы… втридорога!
Там же. Овощные ряды.
– Сколько стоит редиска? – спрашиваю я.
– 15 копеек пучок.
– Дайте три. Вот вам полтинник.
– Один, два, три. Кушайте на здоровье. У меня, извините, нет пятачка сдачи.
– Не надо, это пустяки.
– Люди! Смотрите! Наш человек! Шоб ты здоровенький! На тебе четвертый пучок! Шоб все скушал, смотри у меня!
Одесская гостиница «Красная». Приезжих артистов швейцар после концерта не пускает в ресторан.
– Закрыто, закрыто! Не надо, не надо давить на меня! Нехорошее дело делаете! (Даю швейцару купюру.) О! Хорошее дело делаете! Проходите, проходите.
Там же. Диалог с дежурным администратором гостиницы.
– Можно паспорт?
– Чей?
– Мой!
– Зачэм?
– Мне нужно сходить на почту.
– На какую?
– На главную.
– Шо ви там будете делать?
– Мне нужно получить письмо.
– От кого?
– От мамы.
– Шо она пишет?
1950-е годы. Очередные гастроли в Одессе, но уже в составе Театра сатиры. Первый час ночи. Иду по Дерибасовской. Повсюду реклама театра, фотографии артистов, сцен из спектаклей «Золотой теленок», «Клоп».
Ко мне подходит компания молодых людей, окружают. Стало немного не по себе. Оказывается, узнали.
– Это вы будете в оперном театре Бендера играть? (Наши спектакли шли на сцене Одесского оперного театра.)
– Я.
– Очень приятно, – вполне дружелюбно продолжают парни. – А вы будете на сцене говорыть, как мы в Одессе говорым, или с акцентом, как вы в Москве говорыте?
– Я буду говорить, как в Москве.
– Ну так шо это за Бендер? Барахло! Пошли, ребята.
На спектакле «Клоп» я сломал ногу. К счастью, это было уже почти в финале. Еле-еле произнес две последние реплики, и меня увезли в больницу. Осматривал главный хирург города.
– Шо у вас?
– Я ногу сломал.
– Где?
– В театре.
– Шо вы там делали?
– Я артист, играл Присыпкина в «Клопе» Маяковского.
– Где же вы сломали ее? На сцене?
– Нет, я бежал из зала на сцену, и вот на лесенке…
– Вы артист? – перебил хирург.
– Да.
– Артисты на сцене играют, а не по залу бегают!
– Я должен был идти со сцены в зрительный зал, а затем бежать из зала на сцену. И вот ногой попал…