Дата на камне(изд.1984)
Шрифт:
— Это я должен благодарить вас, — неуклюже пробормотал Федотов, задерживая в своей руке ее теплую маленькую руку. И вдруг добавил: — Я обязательно увижу затонувший город, о котором вы рассказывали!..
— О! — Девушка улыбнулась. В голосе ее прозвучали поддразнивающие нотки: — Значит, вы не из тех, кто ловит солнечных зайчиков на стене? Хозяин своего слова, настойчивый, волевой?.. Ну-ну!..
Легкой поступью она пересекла улицу и стала удаляться, энергично размахивая «Курсом сейсмологии». Федотов неподвижно стоял на тротуаре и смотрел ей вслед. Почувствовав его
— До свидания, Павел, — донеслось до Федотова. Это в первый и последний раз за вечер она назвала его по имени…
Беспечность молодости! Он дажё не узнал ее фамилии, не спросил адрес или телефон. Просто был слишком уверен в том, что в будущем году найдет ее и без адреса. Судьба — так он считал — была на их стороне…
Но он ошибся.
4
Обстоятельства сложились так, что он поступил в Ленинградский, а не в Московский университет.
Проездом домой, уже сдав успешно все экзамены, Федотов задержался на несколько дней в Москве. Но напрасно прогуливался он взад и вперед по бульвару, где впервые встретил девушку. Напрасно высматривал ее в Библиотеке имени Ленина, где занимались студенты различных московских вузов. Напрасно поджидал у входа в университет.
Однажды в фойе МХАТа показалось ему, что мимо прошла Токджан, увенчанная короной из черных кос. Он рванулся к ней, расталкивая толпу, бормоча извинения, спотыкаясь о ноги сидящих у стен.
— Токджан! — отчаянно позвал он.
На оклик обернулось удивленное лицо с реденькими, высоко вздернутыми на лоб бровями.
— Простите! Я обознался, — пробормотал сконфуженный Федотов.
Оказалось, что Москва слишком велика для них. Встретиться здесь не так просто, как, скажем, в родном Каневе.
Ему вспомнился толстяк с «Вечеркой», который сидел между ним и Токджан на бульваре. Тогда приходилось разговаривать, как через стену. Может, и теперь их разделяет стена, но уже настоящая, каменная? Разве нельзя предположить, что они живут в Москве в одном доме, только в разных квартирах, разгороженных капитальной стеной?
Мысль об этом показалась Федотову такой обидной, что он решился сделать то, с чего, собственно говоря, ему полагалось начать. Он пошел в канцелярию университета.
— Вам что, товарищ? — сухо спросила заведующая канцелярией, вскинув на него глаза.
— Я бы хотел узнать… затруднить просьбой, — пробормотал Федотов. — Нужен адрес одной вашей студентки… Она из Таджикистана, учится сейчас на четвертом курсе…
— Фамилия?
— Тут как раз затруднение… Я… я не знаю ее фамилии…
Он сказал это почти шепотом, пригнувшись к столу.
— Громче! Не слышу.
Федотов сделал глотательное движение. Ему показалось, что все девушки, сидящие в канцелярии, оторвались от бумаг, насторожились и иронически-вопросительно смотрят на него.
— Не знаю ее фамилии, — повторил он громче. — Зовут Токджан. Она, видите ли, из Таджикистана и…
Заведующая открыла было рот, чтобы сказать, что сперва надо узнать фамилию, а потом приходить за справкой,
— Хорошо. Я посмотрю в списках…
Вскоре из закоулка между шкафами раздался ее скрипучий голос:
— Каюмова Токджан, тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года… Подходит это вам?
Федотов судорожно прикинул в уме. Сейчас ей двадцать два… Стало быть…
— Да, да! Именно тысяча девятьсот пятьдесят восьмого… Я думаю, это подходит.
— Каюмова у нас уже не учится. Перевелась по домашним обстоятельствам в Ташкентский университет.
Вначале с этим трудно, почти нестерпимо было примириться. Федотов собрался писать в Ташкент, в университет, потом чего-то засмущался, заколебался. Удобно ли, не назойливо? Выражение «по семейным обстоятельствам» следует, чего доброго, понимать в том смысле что Токджан вышла замуж и уехала с мужем в Ташкент.
Но скоро на него нахлынули новые впечатления, завязались новые знакомства. А главное, он был опьянен Ленинградом.
Город этот, как никакой другой в России, продувают ветры разных эпох.
Федотову попалась книжка Анцыферова «Genius locis», то есть дух места, в данном случае Ленинграда. Долгое время юный студент не расставался с этой книжкой, она заменяла ему путеводитель по городу.
Одновременно он прочитал фантастический роман Финнея «Между двух времен». В нем утверждалось, что якобы можно физически переноситься в другую эпоху, вжившись глубоко в реалии ее культуры и быта, в частности архитектурные детали.
Нечто в этом роде проделывал мысленно Федотов. У него было две карты Ленинграда: современная и дореволюционная, со старыми названиями площадей, мостов, улиц и переулков. Он как бы накладывал их одну на другую и бродил по городу, озираясь по сторонам, в каком-то сладостном забытьи. Для историка с воображением (а воображения у Федотова было хоть отбавляй) все приобретает вокруг еще одно, дополнительное измерение — в прошлом.
Да, видно, сама судьба велела Федотову стать археологом! (В общем все это выглядит, конечно, наивно, но не будем забывать, что в то время Федотову было всего девятнадцать.)
Так получилось, что девушка в черной короне, наследница древних согдийцев, не исчезла совсем из поля его зрения, только отступила скромненько в сторону, в тень. А воспоминание о ней, частично уже размывшееся, осталось неразрывно связанным с затонувшим городом, одной из волнующих загадок Согдианы.
В Ленинграде Федотов узнал, что заветная Атлантида его, которой он «заболел» еще подростком, переместилась внезапно с запада на восток — из Атлантического океана в Эгейское море.
За последние годы океанологи с помощью безупречно точных приборов тщательно обследовали весь высокогорный хребет, который тянется по дну океана с севера на юг, и положили его на карту. Для Атлантиды на этой карте места не оказалось. С безошибочной точностью было установлено, что последнее значительное погружение суши на дно произошло здесь в те времена, когда человека на земле еще не было.