Даурия
Шрифт:
— Не меньше ста двадцати верст. Мы вырубили до двух батальонов семеновской пехоты и наделали такого переполоха, что атаман сразу повернул назад. От пленных потом мы узнали, что наш полк показался ему за дивизию, как прошлись мы у него по тылам с правого фланга на левый…
— Я видел Сергея на митингах и видел в бою, — помолчав, заговорил Василий Андреевич. — Если, стоя на трибуне, он умеет находить самые простые и доходчивые слова, то в бою умеет быстро принимать правильные решения и почти мгновенно находить способ осуществить их. Он расчетлив, распорядителен и абсолютно
В это время в комнату, гремя шашкой, вошел командир полка Метелица, красивый широкоплечий человек в серой каракулевой папахе. Услыхав последние слова Василия Андреевича, он рассмеялся и сказал:
— Абсолютно бесстрашных людей, товарищи комиссары, по-моему, вообще не существует. Это просто красивая фраза — не больше.
— Ну, это как сказать, — загорячился Богомяков.
— Да ты сперва выслушай, что я тебе скажу, — присел к столу Метелица. — Я видел в своей жизни много смелых командиров. Видел азартных и отчаянных, которые везде и всюду бросаются первыми в бой. Наконец, я встречал просто хладнокровных и мужественных людей. Но даже и там всегда бросалось в глаза, что хладнокровие их напускное, спокойствие необычное. Никогда они не забывали и не могли забыть, что подвергают себя опасности.
— А вот представь себе, что Лазо не похож на таких людей.
— Это верно, — поддержал Богомякова Василий Андреевич, — в самом опасном положении Сергей остается в сущности таким же, как всегда. Никакой напряженности, никакого волнения ты не увидишь на его лице. Он так спокоен, так внимателен ко всему происходящему, словно не знает и не хочет знать, что его могут убить. Иногда мне кажется, что ему совершенно безразлично — останется он в живых или нет.
— Нет, таким он представляется только тебе. На самом же деле он просто владеет нервами лучше нас, грешных. А страх смерти — это такая штука, которая живет и будет жить в каждом человеке.
— Страх страхом, — ответил ему Богомяков, — но есть чувство более сильное, чем страх.
— Например?
— Например, чувство ответственности за порученное дело, чувство долга. Когда мысль всецело занята этим, люди просто забывают о такой неприятности, как смерть. Лазо, по-моему, относится именно к этому сорту людей.
— Возможно, не отрицаю, — согласился Метелица и, взглянув в окно, воскликнул: — А вот и сам виновник нашего спора пожаловал. Ничего не скажешь, легок на помине.
Лазо быстрыми шагами вошел в комнату, негромко, слегка картавя, поздоровался:
— Здравствуйте, товарищи! — И сразу же обратился к Василию Андреевичу: — И когда ты успел обогнать меня? Давно здесь?
— Да уже часа два.
— Пока я не забыл, попрошу тебя провести такое дело. В ближайшие два-три дня возьми на учет всех красногвардейцев из бурят, выбери из них самых грамотных и разошли их по окрестным улусам. Пусть они расскажут своим сородичам о том, что представляет из себя Красная гвардия, за что она воюет с атаманом Семеновым.
— Хорошо, сделаю.
— Ну а теперь, товарищи, рассказывайте, каковы у вас здесь дела? — обратился Лазо к Метелице и Богомякову.
— Дела неплохие. Ни одного семеновца на этом берегу Онона не осталось, — вытянув
— Разведку на ту сторону не посылали?
— Послали. Выбрали десяток самых смелых казачков, которые не боятся воды, и перемахнули они у нас через Онон вплавь.
— Без коней?
— Нет, почему же без коней. Именно с конями. Иначе здесь не переплыть — течение слишком быстрое. Хорошие кони с ним справляются, а люди не могут. Наши хлопцы переправлялись, вцепившись в хвосты и гривы. Скоро должны они таким же манером назад вернуться.
Лазо на минуту о чем-то задумался, затем спросил:
— Ну, а если взять да пустить по следам разведки весь ваш полк? Возможно это?
— Попытаться, конечно, можно, но дело рискованное. У кого кони к воде привычны, те переплывут, а за остальных не поручусь, перетонут.
— Я вас очень прошу подумать над этим. Если бы удалось хоть половину полка переправить на ту сторону, мы легко сбили бы семеновцев с сопок у линии железной дороги. Иначе там с нашей стороны будут большие жертвы — реку придется форсировать под огнем. Топтаться на месте нам некогда, мы должны наступать, чтобы покончить с Семеновым прежде, чем окажутся у нашей границы японские дивизии из Мукдена и Порт-Артура. Быстрым разгромом семеновской банды мы лишим их удобного повода для вторжения в Забайкалье.
— Раз такое дело, будем думать о переправе, — согласился Метелица, — только надо перед этим еще разок съездить на берег Онона, выбрать место поспособнее.
— Тогда давайте немедленно отправимся. Только учтите, что переправляться нужно поздно вечером или даже ночью. Вы должны появиться на той стороне и обрушиться на белогвардейцев, как снег на голову.
Метелица рассмеялся:
— Мы еще и о дневной переправе не договорились, а ты уже новое требование предъявляешь. В темноте совсем трудно будет…
Онон стремительно катил сверкающую на солнце желтоватую воду. Много бурных водоворотов выделялось на его поверхности. Вода там пенилась и бешено крутила. Пока командиры искали место с более спокойным течением, на правом берегу появилась разведка аргунцев. Привязав к седлам снятую с себя одежду и оружие, разведчики стали переправляться обратно. Лазо видел, как смело и уверенно действовали они. Сведя коней на поводу в воду, они вцепились им в гривы и поплыли. Кони все время всхрапывали и старались повернуть вниз по течению, но люди не давали сделать им этого и быстро плыли наискось. Снесло их далеко, но минут через пятнадцать все они благополучно выбрались на берег.
Расспросив разведчиков, Лазо узнал, что большая кавалерийская часть противника стоит в одном из казачьих поселков верст на шесть выше по течению. Напротив же дацана находится только сторожевая застава численностью в двадцать — тридцать человек.
— Ну что же, товарищ Метелица, — сказал тогда Лазо. — Обстановка для переправы самая подходящая. Давайте готовьтесь. С вами остается Василий Андреевич, а я должен спешить в Оловянную. Там мы будем форсировать реку в два часа ночи. К этому времени я надеюсь услыхать в тылу у семеновцев хорошую перепалку. Она будет сигналом для нашей атаки.