Давай никому не скажем
Шрифт:
— Через пару часов. Спать ложусь, голова болит. Ко мне не ломиться — в наушниках буду, всё равно не услышу, — пропустив мимо ушей привычное ворчание, плотно закрыл дверь и провернул ключ.
Дело оставалось за малым: быстро смотаться до Яны, и рассказать, что паспорт у меня. Нужно валить, пока не обнаружилась пропажа.
Достал из шкафа предусмотрительно приготовленную куртку, вытянул из-под кровати пару кроссовок. Торопливо оделся, вышел на балкон.
Уже совсем по-зимнему стылый ветер разгонял сбившиеся в плотную кучу грязные облака. На плечи угрожающе крапнули несколько ледяных капель.
Так же незаметно,
Накинув капюшон, быстро добежал до забора и, подтянувшись на руках, без особого труда преодолел препятствие.
***
— Это я, открывай, — шепнул в замочную скважину. Не дожидаясь приветствия, прямо на пороге сгрёб её в охапку, поцеловал, и только потом уже прошёл в дом. — Ну, как у тебя дела?
— Я уволилась с работы, — улыбнулась, принимая у меня куртку. — Мне порой кажется, что я сошла с ума, раз пошла на всё это.
— Тогда сумасшествие заразно, потому что я тоже ощущаю себя слегка чокнутым. Вот он, нет ничего невозможного, — извлёк из кармана паспорт и с улыбкой покрутил у её лица. Она попыталась выхватить документ, но я поднял её на руки и закружил по комнате.
Она визжала сквозь смех, колотя меня по спине, причитая, что с детства ужасно боится высоты.
— Кстати, о детстве. Смотри, никого не напоминает? — вынул снимок девочки и отдал ей в руки. — Прикольно, да? Я сначала подумал, что это ты. Ладно пойду пока чайник поставлю. Голодный как чёрт! Сейчас только руки помою.
Пока намыливал ладони, кратко посвящал её в продуманный до мельчайших деталей план:
— Смотри, послезавтра в 15:43 с центрального вокзала отправляется поезд до Новороссийска. Тебе нужно успеть собрать вещи и съехать с квартиры. Извини, наверное, это чересчур быстро, но другого выхода нет: следующий прямой поезд только через два дня, а это слишком долго. К тому времени мать уже мылит лыжи на Москву, — вытер руки полотенцем и, минуя прихожую, прошёл на кухню. Яна сидела в кресле с фотографией в руках и молчала. — Когда мы прибудем туда, пару дней поживём у моего друга — мы раньше дружили, когда ещё жили в Подмосковье, до переезда. Потом они в Новороссийск свалили, мы с родителями сюда, но связь поддерживали, видишь, пригодилось, — набрал полный чайник воды и, чиркнув спичкой, зажёг плиту. — А потом уже снимем квартиру. Деньги на первое время у меня есть, но я хочу сразу на работу устроиться. Сначала куда-нибудь в порт разнорабочим — там лишних рук никогда не бывает, а дальше посмотрим, — достал из холодильника кусочек сыра, батон из хлебницы. — А ты где жить хочешь? Я хочу рядом с морем. Как тебе — просыпаешься, подходишь к окну, а там — море. Волны, крики чаек… Классно, правда? — гробовая тишина. — Ян… — выглянул в прихожую. Она так и сидела на кресле, уставившись пустым взглядом в стену напротив. — Ян, ты меня слушаешь вообще?
— Ты где взял эту фотографию? — вопрос прозвучал хрипло, с надрывом.
— Похожа на тебя, да? У отца в кармане нашёл, понятия не имею, что она там делала, — подошёл ближе и взял фото в руки. — По-моему, один в один: и глаза твои, и губы…
— Извини, я что-то… неважно себя чувствую, — мертвецки побледнела и выхватила снимок обратно.
— Может, в аптеку сходить? Или скорую вызвать? — сел на корточки рядом и потрогал
— Нет, нет, не нужно скорую. Мне просто полежать надо. Всё пройдёт. Это нервное… наверное…
— Иди сюда, — взял её на руки и отнёс в спальню. Аккуратно уложив в кровать, накрыл одеялом. Ужасно бледная, как не живая. — Может, тебе чаю принести или ещё что-нибудь? В магазин сходить?
Сердце кровью обливалось при виде её такой. И ведь буквально пятнадцать минут назад всё было нормально, хохотала, глаза лучились, а сейчас…
Взял её руки в свои, согревая холодные пальцы.
— Хочешь, я тут с тобой останусь? Всё равно мои думают, что я сплю. Да даже если и увидят, что ушёл — плевать.
— Нет, мне уже немного лучше, правда, — выдавила улыбку она и, откинув одеяло, села. — Я просто ничего не ела с утра, переволновалась с этим увольнением… Столько перемен за такой короткий срок.
— Давай я приготовлю что-нибудь? Хотя я и не умею толком ничего… Может, яичницу? С колбасой!
— Спасибо… не нужно, — на глаза навернулись слёзы. Она смахнула их рукавом халата, и нежно провела по моей щеке. — Я что-то совсем расклеилась. Прости.
— Ладно, ты давай поспи, а завтра я приеду примерно в это же время и помогу тебе собрать вещи. Вместе быстрее, и веселее, — в кухне засвистел чайник. Аппетита как не бывало. Выключил плиту, бросил в заварник щепотку чая, достал сахарницу, положил бутерброды на тарелку. — Вот, поешь хотя бы это, — поставил нехитрый перекус на столик возле кровати.
— А ты? Ты же голодный.
— А, — махнул рукой и взглянул на часы, — я дома поужинаю, мне как раз скоро «просыпаться» пора. — Сел на край кровати и снова взял её за руку. Что-то изменилось. Напряжённая, словно струна, Яна кусала губы и избегала смотреть мне в глаза. — С тобой точно всё хорошо? Если ты вдруг передумала и не хочешь никуда уезжать — ты скажи, я всё пойму. Придумаем что-то другое.
— Нет, всё хорошо, правда, и план отличный, — она сжала мою ладонь тонкими ледяными пальцами, и попыталась улыбнуться. — Мне правда нужно немного поспать. Завтра я буду в норме, обещаю.
— Точно? Если что — звони. Хотя, нет, лучше я сам позвоню тебе. Обязательно возьми трубку!
— Да-да, я возьму, — закивала головой. — Да мне правда уже лучше, честное слово, — для пущей убедительности взяла кружку и сделала глоток чая. Откусила краешек бутерброда. — Вкусно.
— Ну и отлично, тогда до завтра? Ешь, не провожай. Дверь я захлопну.
Поцеловал её перед уходом, и вышел в прихожую.
Что-то случилось. Такая резкая перемена не могла произойти просто так. Но что? Почему?
На сердце стало так тяжело, и так не захотелось уходить. Как будто если я сейчас уйду, то потеряю её навсегда.
— Ян… — уже одетый вернулся в спальню. Она сидела сгорбившись, как старушка, держа в руках остывающий чай. Увидев меня, вздрогнула. Глаза как блюдца, и почему-то полные слёз. — Я люблю тебя. Просто знай.
— И я… до завтра, — прошептала она, и отвернулась, рассматривая мрачные тучи за окном.
Уходил я с тяжёлым грузом на душе. Всеми силами старался списать её состояние на нервное напряжение, на боязнь перемен, может, на неуверенность в моих чувствах. Искал массу оправданий, но понимал, чувствовал, что дело совсем не в этом.