Давай поиграем
Шрифт:
– Прошу прощения, архана.
– Береги его, - ласково ответила девушка, отдавая котенка хозяйке.
– Больше не отпускай.
Зина почти бежала по коридору, стараясь быстрее миновать опасную близость к покоям наследного принца. Она бы никогда сюда и не заглянула, только вот советник повелителя Ферин был на диво старомоден. Он не любил исполнительного и невидимого духа замка, зато любил молоденьких служанок и требовал от них большего, чем подача фруктов
В первый раз Зина попалась Ферину на глаза полгода назад. Тогда она была другой: "пышкой". Тогда к ней приглядывался ученик повара и все поговаривали о свадьбе. И тогда, ранней весной, увидела она во дворе замка стройного, разодетого в пышные одежды Ферина.
Говорили Зине умудренные опытом служанки - не показывайся на глаза арханам. Но девушка аж расцвела, когда приятно пахнущий советник повелителя обратил на нее внимание. А потом была долгая и страстная ночь: Ферин умел быть нежным. Когда хотел. И тогда он почему-то хотел.
Но минуло несколько лун. Ферин, позабавившись с пышкой, более не брал ее в постель, а глуповатая Зина мигом поумнела, когда сообразила, что ест за двоих.
Ученик повара все еще бредил о свадьбе, в то время, как его невеста отчаянно искала выход... Ее не слишком большого ума хватило, чтобы додуматься, куда пропадают некоторые "любимицы" Ферина. Зина знала, что домов забвения в городе много, девки в них от прихотей клиентов умирают быстро, потому молодой и симпатичной Зине там будут только рады.
Признаваться, что беременна - нельзя, погубит ее советник. И за дитё жениха малыша не выдашь: Зина великолепно помнила, как подруга ее попыталась. Малыша отнесли в храм, положили на алтарь и под унылое завывание жрецов проступили на тоненьких запястьях ребенка знаки рода отца, да вот только не мужа.
Зина помнит, как вместе со всеми негодовала, когда неверную жену за волосы тащили по двору храма в повозку. Что с ней было потом, Зина не знала... А теперь боялась узнавать, потому и собрала последние денежки, чтобы пойти к колдунье.
На всю жизнь запомнит Зина и беззубый рот женщины и дикую боль, когда выходил из нее ребенок. Тогда, наверное, и прилип к ней проклятый кашель.
Зина вынырнула из воспоминаний, остановилась у ступенек и согнулась, пытаясь сдержать новый приступ. Нельзя, не здесь. Не возле покоев принца, где никак нельзя обращать на себя внимание. "Служанка должна быть незаметной" - учила ее мать. Умирать Зина тоже должна незаметно?
Почему боги с ней так жестоки? Ученик повара был заботливым... Стоило любимой пышеньке начать кашлять, как жених привел к ней виссавийца-целителя.
Не забыть пышке пронзительных черных глаз поверх тонкой, уложенной аккуратными складками повязки. Не забыть холодных слов, произнесенных с легким, едва ощутимым акцентом:
–
Боги, как могут быть целители столь жестокими? Как могут говорить подобное? Вот и здесь коридор обит зеленым, как цвет плаща виссавийца, мелькнувший тогда в дверях каморки:
"Почему зеленый?
– подумалось пышке.
– Такой красивый цвет, а приносит несчастье..."
В тот день она потеряла все: жениха, родню, друзей. Если целитель отвернулся от пышки, то и другим она была не нужна. А кашель все больше выедал внутренности, все чаще горело в груди по ночам, и все дольше сотрясали тело приступы, пока пышка не иссохла подобно соломе на худой крыше.
"Боги, за что?" - согнулась она надвое, всеми силами стараясь не поддаться приступу и не обратить на себя внимание стражи.
И угораздило же сегодня советника вспомнить о былой игрушке. Даже послал за ней, и когда пышка застыла у дверей, намереваясь постучать, из-за украшенных резьбой и позолотой створок до нее донесся чужой, издевающийся голос:
– Вижу, что ты жив, брат.
– Меня это тоже не радует, - раздраженно ответил Ферин.
– Не волнуйся, не получилось так, попробуем иначе...
Зина отпрянула от дверей, пока ее не заметили. Некоторые разговоры лучше не слышать, это она усвоила с самого детства. Потому отошла вглубь коридора, отдышалась, вновь тенью скользнула к двери и осторожно постучала.
– Войди.
Как ни странно, Ферин был один, а неведомый гость куда-то исчез. Увидев Зину, архан нахмурился, окинул ее презрительным взглядом и прошептал:
– Красота иссякает быстро. Особенно у быдла. Но у меня нет желания искать другую.
На этот раз он не был ласков: вжал ее в стену, грубо задрал юбки, взял быстро, больно, не церемонясь, и выставил за дверь:
– Больше не приходи.
Зина была только рада, стрелой полетев по коридорам, и, добежав до узкой винтовой лестницы, согнулась пополам, стараясь не кашлять. Впрочем, боги на этот раз смилостивились и кашель быстро отпустил. Она осторожно, боясь вызвать новый приступ, выпрямилась, и тут-то и заметила у ступеньки маленькую статуэтку Анэйлы на шелковом шнурке...
Ей бы жениха. Который бы любил. Ей бы вернуться в деревню, пойти к знахарке и упасть на колени, моля о помощи... Ей бы прощения...
"Анэйла, дай мне суженного. Пожалуйста. Такого, как ученик повара... я уж больше не отпущу, не предам, никому кроме него не дамся. Жизнью своей клянусь... никогда. Пожалуйста!" - молила она, прижимая к груди статуэтку.
Дрожащими пальцами Зина связала концы разорванной нити. Амулет, мелькнув в блеске свечей, скрылся в складках холщовой рубахи.