Давай поженимся, ковбой
Шрифт:
Мэри Клер подняла руку и ткнула пальцем в грудь соседа.
— И вот еще что…
Но ей так и не удалось завершить свою тираду. Ухватив женщину за указующий перст, Харли притянул ее к своей груди и, прежде чем та успела остановить его, впился в ее уста губами.
Он чувствовал, как она напряглась, как изо всех сил уперлась руками в его грудь и пытается оттолкнуть прочь; он понимал, что должен отпустить ее, но при всем своем желании не мог этого сделать.
С того самого момента, как они повстречались, эта женщина преследовала его на каждом шагу. В минуты покоя она была
Запустив пальцы в длинные локоны и оттягивая голову женщины назад, Харли целовал ее все крепче и крепче. И вдруг наступил момент — он и сам не понял, как это случилось, — когда тело женщины обмякло в его руках. Губы ее приоткрылись в молчаливом приглашении. Харли застонал, и язык его скользнул внутрь. Женщина напряглась снова — но постепенно, вслед за движением гладящих ее спину ладоней, мышцы стали расслабляться.
Их языки соприкоснулись, заплясали, и, нетерпеливо высвободив зажатые телами руки, Мэри Клер обвила шею мужчины, тесно прижимаясь к нему мягкой податливой грудью. Сердца их забились в унисон.
Никогда еще Харли не желал женщину с такой силою. Никогда прежде. Больше, чем дышать, ему хотелось опрокинуть ее на землю и предаться любви под лучами полной луны среди сладкого запаха смятой их телами травы.
Но на собственном горьком опыте он убедился, насколько коварны могут быть женщины, способные безжалостно вырвать сердце прямо из мужской груди. Вспомнив об этом, ковбой высвободился из объятий Мэри Клер.
— Простите! — задыхаясь, выпалил он. — Мне не следовало так поступать. Я… я обещаю, что больше это не повторится.
Закусив распухшую губу, Мэри Клер устремила на Харли негодующий взгляд горящих глаз.
— Да, не следовало, — проговорила она дрожащими губами, не вполне представляя себе, отчего вдруг вспыхнул в ней этот гнев: оттого ли, что Харли набросился на нее с поцелуями, или оттого, что перестал целовать. — Но что было, то было. — Она глотнула воздух, стараясь не давать воли ни эмоциям, ни самолюбию. — И думаю, не лишним было бы напомнить вам, что мужчины не владеют исключительным правом на проявление желаний и чувств. Женщинам тоже принадлежит своя доля. — Она замолкла на секунду и добавила: — Но я могу себя сдерживать. Надеюсь, что в дальнейшем и вы научитесь поступать так же.
Развернувшись, Мэри Клер побежала к дому, оставив на лунной лужайке удивленно взирающего ей вслед Харли.
Мэри Клер стояла на кухне, привалясь спиной к двери и прижав ладони к ее деревянной поверхности. Затаив дыхание, она прислушивалась к долетающим из-за окна звукам. Вот звякнул металл, когда Харли забросил ящик с инструментами в свой фургончик, хлопнула дверца, зарычал вернувшийся к жизни мотор. По темной кухне дугой прополз отблеск фар — машина разворачивалась, чтобы отправиться в обратный путь той же дорогой,
Только теперь Мэри Клер позволила себе свободно вздохнуть. Ноги ее невольно задрожали, и, соскользнув на пол, она спрятала лицо в колени. Что с ней происходит? Почему она ответила на его поцелуи?
Мэри Клер изо всех сил старалась подавить рыдания, но, не сумев этого сделать, уткнулась в натянутый на колени подол ночной рубашки. Она видела, что Харли страдает от той же самой жажды, от того же одиночества, которые охватывали каждую ночь и ее, когда она забиралась в пустую холодную кровать. Мэри Клер стала искать рациональное объяснение своего поведения — и пришла к выводу, что, окунувшись в тепло объятий Харли, поступила вполне естественно. Она так давно оставалась в одиночестве — даже задолго до того, как развелась с Питом, — что просто изголодалась по мужским ласкам.
Но дело не только в этом. После развода ей случалось целоваться с мужчинами, но ни один из них не пробуждал в ней такой реакции, как Харли. И если бы он не остановился сам…
Мэри Клер содрогнулась всем телом. Нет, нельзя позволять себе думать о том, что могло бы тогда произойти. Она — мать, единственная опора своих детей. Однажды она уже положилась на мужчину — и поставила себя в полную зависимость от него. Потом ей пришлось долго и тяжело бороться за свою свободу, и она не пожертвует теперь ею ради чего-то столь преходящего, как сексуальная привязанность.
Глава третья
Джимми запустил было по локоть руку в коробку с шоколадными конфетами, как тут же предостерегающий мамин взгляд остановил его.
— Только одну, — решительно заявила она.
Рут Мартин, совмещающая пост властительницы Картеровского торгового дома с должностью местного почтмейстера, заворачивая покупки, прищелкнула языком.
— Да что вы! Пусть возьмет хотя бы парочку! — И, перегнувшись через прилавок, взъерошила мальчонке волосы. — По собственному опыту могу вам сказать, что в этом возрасте ребятишки превращаются в таких дьяволят, что совладать с ними — себе дороже обойдется.
Но, несмотря на разрешение миссис Мартин, парнишка замер на месте, не сводя глаз с матери: он понимал, что лишь она одна может вынести окончательный приговор.
— Ох, да ладно уж, — произнесла наконец Мэри Клер. — Но только пару штук. Иначе никакого толку не будет от всей моей стряпни.
Джимми радостно захихикал и схватил дозволенную парочку конфет, не забыв при этом вытянуть еще парочку и для сестренки.
— А что нужно сказать? — напомнила Мэри Клер детям.
— Спасибо, — с трудом выдавили те набитыми шоколадом ртами.
Рассмеявшись, Мэри Клер покачала головой.
— Вы их избалуете, миссис Мартин.
— Ну какой же вред будет детишкам, если они съедят конфетку-другую? — Женщина придвинула покупательнице наполненные пакеты и, доверительно склонившись к ней через прилавок, добавила: — Я слыхала, что Харли Керр собирается арендовать ваши земли.
Мэри Клер вовсе не ожидала того, что ее личные дела станут предметом всенародного обсуждения. Она смущенно кашлянула и передала сумку Джимми.