Давайте, девочки
Шрифт:
Тогда у него неплохо получалось звонить и без монеты. Нужно нажать кнопку, набрать первые две цифры номера, затем, слегка опустив рычажок, набрать остальные цифры…
– Да, я слушаю… Алло… Алло… – Голос был лысый, с черными усиками и в подтяжках. – Говорите же, наконец, раз позвонили…
Ладно.
– Попросите, пожалуйста, Лену.
– Минуточку… А ее… Кто, собственно, ее спрашивает?
Телефонная будка слегка покачнулась.
– Один знакомый.
– Странно…
Было слышно, как он пропел куда-то в бесконечность: «Елена Юрьевна, вас к телефону! Какой-то о-о-чень мо-о-о-лодой человек…»
Рыжюкас
И тут вспомнилось: у Ленки была одноклассница, кажется, Даля, она жила прямо над ними, ей он и названивал – с просьбами срочно передать Ленке «очередную глупость», как Даля называла его важнейшие сообщения. Однажды она снизошла до того, что даже позвала Ленку к телефону. О, как ему нужно было тогда поговорить! Как просил он, как требовал немедленно встретиться, как ляпнул в сердцах, что это будет их последнийразговор…
– Тогда зачем же встречаться?! – спросила Ленка раздраженно.
Но все-таки встретились.
– Ну что тебе еще теперь надо? Ты ведь этогодобивался?
Поздно вечером они стояли у Ленки в подворотне. Шел дождь .
Рыжук дымил сигаретой, швырял щелбанами окурки – «Будет пожар» – снова закуривал, еще и не докурив.
– Я лучше пойду, – сказала Ленка.
Пока он там развлекался на взморье с друзьями, она загибалась на выпускных. Между прочим, из-за него она отхватила по «Истории СССР» трояк. Этого вполне достаточно ей и ее бедной маме. Завтра они отвалят к Лысому на все лето. У нее накрылся даже школьный бал. Так мамаша рассчиталась с Рыжим за тройку. А сейчас ей надо идти, ей еще нужно собраться, она простирнула все шмотки, их надо успеть погладить…
Рыжий молчал. Она может уйти, хотя бы и насовсем… Она так не хочет, она хочет «просто пойти»? Впрочем, ему все равно…
– Рыженький, Генсочка, милый, хороший, иди домой, ладно? Мы потом с тобой обо всем поговорим… Ну что ты опять придумал, ну чего ты наворочал!
Ничего ни с чего он не взял. Он просто олух царя небесного, упрямый урод, осина, дубина, ну что он тут стоит, засунув руки в карманы?! И все не уходит, как призрак какой-то, как хулиган с Лосевки.
– Я промокла, устала как кляча, простыла, мне нужно идти, мама опять ругаться будет, она с нами совсем сойдет с ума. Завтра нам ехать, а ты смотришь, словно стреляешь… И так долго не уходишь, так глупо стоишь… У меня уже температура.
Никто и не держит.
– А разве любовь не должна быть свободной? – своим звонком Малёк вернула его на землю. Хотя она снова удивительным образом попала в тему.
– Это в каком смысле? – спросил он.
– В том смысле, что если человек, допустим, меня любит, я могу делать, что я хочу?
– С ним?
– С кем хочу. Я могу быть сама собой?
– А ты этого не знаешь?
– Знаю. Но онменя достал. А я хочу быть свободной.
– Человек может поступать так, как он хочет…
Учить их ему всегда нравилось. И давать советы, предварительно расспросив. Он и
– А другие человеки?.. Ну если его это бесит. Если он требует всякие глупости?
– Это уже его дело. Он ведь тоже может поступать как хочет.
– И что тогда?
– Тогда ты ему будешь не нужна. Поэтому так трудно быть самим собой… Но надо и как-то подстраиваться.
– Вот еще! Должна же у меня быть гордость?!
– Девичья гордость – это та же глупость, только в квадрате.
Она вздохнула.
– Мне кажется, что ты все-таки не такой упертый, как этот… морской конь… Ну вот если бы мы… Ты ведь умный, и ты бы все понимал. Ты бы меня отпускал и не лез бы с глупыми расспросами… Ну куда я денусь, правда?..
Знала бы она, каким упертым он был! Из-за чего с Ленкой все окончательно и обвалилось.
Это был, может быть, лучший день в целой их жизни, но они об этом не знали. Поэтому все и закончилось так по-дурацки, когда он снова вошел в штопор…
Вчера они с парнями вернулись с моря. Рыжук приехал обветренный и загорелый, уверенный в себе и твердо знающий, как нужно жить.
Они встретились случайно.Как будто в этом городе можно случайно не встретиться, выйдя на «брод». Ленка шла по другой стороне проспекта, разумеется, с этим ябло нутым,увидев ребят, испуганно приостановилась, что-то резко тому бросила и, не оборачиваясь, перешла дорогу.
– Привет! А я думала, ты утонул…
Ленка тоже загорела, она была в цветных босоножках на шпильках, в короткой юбчонке «колокольчиком» на хрустящей крахмалом нижней марлевой юбке, туго затянутый на затылке «хвост», губы… Про губы не будем… А вот красные, как спелая клубника, клипсы ей были явно к лицу, она вообще смотрелась клевой чувихой с рекламной картинки… И поэтому была совсем не по нему,из-за чего Рыжук всегда и психовал…
Она и действительно не принадлежала ему, что было очевидным уже тогда, а стало понятным лишь много лет спустя. И дело тут не в разнице в возрасте, хотя два года не мелочь, а в том, что символывообще никому не могут принадлежать, оставаясь рекламной приметой времени или всеобщим достоянием, как черепичные крыши домов, дюны, сосны или дуновение свежего ветерка…
Узрев Витюка, Рыжук уже ничего больше не видел… Поэтому вместо приветствия он и сказал ей, что новые клипсы у нее, как у домработницы. Они могут нравиться только этому яблонутому…Кстати, куда это он так быстро слинял? Витюка и действительно как ветром сдуло…
Дело вовсе не в клипсах, Ленка это прекрасно знала, поэтому весь вечер терпела его хамство, пока он не назвал ее клиенткой.
А сегодня утром они встретились на пляже: чужие люди.
Ленка игралас какими-то чудиками в дурака; а Рыжук с друзьями (все с линялыми косынками из старой тельняшки на шеях) бродили вдоль берега реки по пляжному песочку, клеясь к девицам без разбору, и на всех нарывались. Потом Сюня таки схлопотал.