Давид Копперфильд. Том II
Шрифт:
Когда дело об утверждении няниного наследства было закончено (эти дела были, в сущности, очень несложны, но вместе с тем очень выгодны для «Докторской общины»), я повел Пиготти в контору «Спенлоу и Джоркинс», чтобы уплатить там судебные издержки и пошлины, Старик Тиффи сказал мне, что мистер Спенлоу отправился в консисторию с одним клиентом, собиравшимся жениться, где он для получения разрешения на вступление в брак должен принести присягу в том, что у него не имеется жены. Зная, что мистер Спенлоу скоро вернется, ибо консистория была по соседству, я сказал няне, что нам лучше
У нас в «Докторской общине» было принято вести себя с клиентами сообразно с их делами. Когда являлись утверждать наследство после умершего, то должностные лица бывали скорбны и печальны. То же чувство деликатности заставляло нас сиять, когда являлись клиенты, собиравшиеся вступать в брак. И я намекнул няне, что она найдет мистера Спенлоу в гораздо лучшем виде, чем тогда, когда мы нанесли ему удар, сообщив о смерти Баркиса. Действительно, вскоре он появился в таком веселом настроении, что самого его можно было принять за жениха. Но нам с няней было не до мистера Спенлоу, ибо рядом с ним мы увидели мистера Мордстона. Он мало изменился. Волосы его были не менее густы и черны, чем раньше, а взгляд внушал мне так же мало доверия, как и в былое время.
— Ах, вы здесь, Копперфильд? — сказал мистер Спенлоу. — Мне кажется, вы знакомы с этим джентльменом?
Я издали поклонился мистеру Мордстону, а Пиготти сделала вид, что едва узнает его. Сперва он был несколько смущен, встретив нас с няней, но потом, быстро решив, как ему вести себя, подошел ко мне.
— Надеюсь, — сказал он, — вы в добром здоровье?
— Думаю, — ответил я, — что это мало может интересовать вас, сэр, но если вам угодно знать — да, я совершенно здоров.
Мы пристально посмотрели друг на друга, а затем мистер Мордстон обратился к Пиготти:
— А как вы живете? С грустью вижу, что вы потеряли мужа.
— Это не первая потеря в моей жизни, мистер Мордстон, — проговорила няня, дрожа всем телом. — Тут я счастлива по крайней мере, что, никто, надеюсь, не виноват в этой смерти и никому не придется отвечать за это перед господом.
— Да, это может служить большим утешением, — ответил мистер Мордстон. — Вы, значит, считаете, что выполнили свой долг?
— Я благодарю бога, — продолжала няня, — что не заела ничьей жизни. Да, мистер Мордстон, я не замучила и не загнала преждевременно в могилу кроткого, милого существа.
Отчим мрачно посмотрел на Пиготти, и мне показалось, что в нем заговорила совесть, а затем, повернувшись, ко мне, но смотря не в лицо мне, а на ноги, проговорил:
— Вряд ли нам с вами скоро опять придется встретиться, и, конечно, этому можно только порадоваться, ибо такие встречи никогда не могут быть приятны. Я не жду, чтобы вы, который всегда, восставали против моего права руководить вами и исправлять вас, могли хорошо относиться ко мне. Между нами с_у_щ_е_с_т_в_у_е_т неприязнь…
— И, кажется, давняя, не правда ли? — перебил я его.
Он улыбнулся и бросил на меня самый злобный взгляд, на какой только были способны его черные злые глаза.
— Неприязнь эта жила в вашей душе, когда вы были еще ребенком, — снова заговорил отчим, — она отравила жизнь бедной вашей
Этими словами он закончил разговор со мной, который велся вполголоса в углу конторы, и направился в кабинет мистера Спенлоу. Входя туда, он громко, самым приятным голосом, заметил:.
— Люди вашей профессии, мистер Спенлоу, прекрасно знают, что такое семейные распри и как они всегда бывают запутанны и неприятны.
После этого мистер Мордстон заплатил за свое разрешение вступить в брак и, получив от мистера Спенлоу аккуратно сложенный документ вместе с рукопожатием и пожеланием счастья как ему, так и будущей его супруге, ушел из конторы.
Мне было бы гораздо труднее сдержаться и ничего не возразить на слова моего отчима, если бы в это время мне не нужно было делать неимоверных усилий, чтобы успокоить няню и убедить ее, что контора отнюдь не подходящее место для разных пререканий и сцен. Моя Пиготти так была взволнована, что я рад был, когда она, растроганная воспоминанием о наших старых обидах, бросилась мне на шею в присутствии мистера Спенлоу и его клерков.
Повидимому, мистер Спенлоу не знал, в каком родстве мы были с мистером Мордстоном, и я был очень рад этому. Патрон мой почему-то решил, что в нашей семье бабушка стоит во главе господствующей партии, а во главе бунтующей стоит кто-то другой. Я, по крайней мере, заключил это из его разговора, пока мы ждали, чтобы мистер Тиффи закончил наш счет.
— Мисс Тротвуд, — заметил мой патрон, — женщина твердого характера и несомненно не допустит в вашем роду никакой оппозиции, никакого бунта. Я уважаю ее характер и поздравляю вас, что вы на ее, то есть на правой, стороне. Разногласия между родственниками достойны сожаления, но они обычно неизбежны. Большое дело уметь найти правую сторону.
Под правой стороной он разумел богатую, денежную сторону.
— А кажется, мистер Мордстон делает очень недурную партию, — продолжал мистер Спенлоу.
Я ответил ему, что ровно ничего относительно этого не ведаю.
— Вот как! — воскликнул он. — А я заключил по нескольким вырвавшимся у него словам, а также из того, что я слышал из уст его сестры, мисс Мордстон, что он довольно-таки хорошо женится.
— Вы, сэр, имеете в виду состояние? — спросил я.
— Да, — ответил мистер Спенлоу. — Я так понял, что его невеста богата и красива.
— Правда? Правда? А его невеста молода? — поинтересовался я.
— Она только что достигла своего совершеннолетия. По-видимому, они только и ждали этого, — пояснил мистер Спенлоу.
— Господи, спаси и помилуй ее! — воскликнула няня, и что вырвалось у нее так неожиданно и непосредственно, что мы все трое немного смутились.
К счастью, вскоре появился со счетом мистер Тиффи и передал его для просмотра патрону. Мистер Спенлоу, поглаживая свой подбородок, почти ушедший в накрахмаленный воротник, пробежал весь счет глазами; при этом лицо его омрачилось (очевидно, его огорчало корыстолюбие Джоркинса), и он со вздохом вернул счет обратно старику Тиффи.