Давид Копперфильд. Том II

Диккенс Чарльз

Казалось, мистер Уикфильд слишком хорошо понимал это сам. Войдя, он стоял неподвижно, опустив голову. Но это длилось всего одно мгновение. Агнесса сейчас же ласково сказала ему:

— Папа, вот мисс Тротвуд и Тротвуд, с которыми вы так давно не виделись.

И он как-то натянуто пожал руку бабушке, а потом более дружески мне. Когда мистер Уикфильд, войдя, в смущении остановился, я видел, как при этом на лице Уриа появилась ехидно-злобная улыбка.

Кажется, заметила ее и Агнесса, ибо она отшатнулась от него. Видела ли это бабушка, угадать было невозможно, как всегда, когда она не желала этого показывать.

Вдруг она заговорила свойственным ей резким тоном:

— Знаете, Уикфильд (он тут впервые взглянул на бабушку), я только что рассказала вашей дочке, как прекрасно я сама распорядилась своими деньгами, считая, что вы в деловом отношении несколько сплоховали. Ну, не беда! Посоветовавшись с ней, мы нашли выход из этого положения. Агнесса у вас молодец: она одна стоит всей вашей фирмы.

— Осмелюсь заметить, — проговорил Уриа Гипп, извиваясь всем телом, — что я совершенно согласен с мисс Бетси Тротвуд и считал бы великим счастьем, если бы мисс Агнесса сделалась компаньонкой нашей фирмы.

— Ну, да вы теперь сами стали компаньоном, — проговорила бабушка, — надеюсь, с вас этого довольно. Как поживаете, сэр?

В ответ на этот вопрос, сделанный самым резким тоном, мистер Гипп, смущенно комкая свой портфель, поблагодарил бабушку, сказал, что чувствует себя довольно хорошо и надеется, что так же себя чувствует и она.

— А вы, Копперфильд… извините, я хотел сказать — мистер Копперфильд, — обратился ко мне Уриа, — надеюсь, вы в добром здоровье? Очень рад вас видеть, мистер Копперфильд, даже при нынешних обстоятельствах. (Этому я охотно поверил, ибо он несомненно, так сказать, смаковал эти обстоятельства.) Конечно, мистер Копперфильд, данные обстоятельства далеко не то, что могли бы желать для вас ваши друзья, но не деньги делают человека, а… Я со своими слабыми силами не в состоянии как следует выразить это, но, повторяю, не деньги, — закончил он, как-то подобострастно извиваясь.

Тут он пожал мне руку каким-то странным образом, стоя oт меня на некотором расстоянии и раскачивая мою руку, словно ручку насоса, которая могла хватить его по лбу.

— А как вы нас находите, Копперфильд?. извините: мистер Копперфильд, — спросил Уриа. — Ведь, правда, сэр, какой цветущий вид у мистерa Уикфильда? Можно сказать, мистер Копперфильд, что годы проходят бесследно для фирмы, разве что выводят из ничтожества таких скромных людишек, как мы с матушкой, да дают расцвесть красе нашей мисс Агнессы.

Выпалив этот комплимент, Уриа стал так ежиться и извиваться, что бабушка, все время пристально смотревшая на него, наконец, потеряла терпение и, выйдя из себя, крикнула: — Чорт побери этого человека! Что только с ним делается! Перестаньте же наконец корчиться, сэр!

— Прошу прощения, мисс Тротвуд, — ответил Уриа, — я знаю, что вы нервная дама.

— Оставьте меня в покое, сэр! — еще более выходя из себя, закричала бабушка. — Как вы смеете это говорить! Мои нервы в прекрасном состоянии. А вы, сэр, если угорь, так и извивайтесь, а если человек, так владейте своими членами. Боже милостивый! Да это просто можно одуреть, видя, как он змеей и штопором извивается! — с негодованием закончила бабушка.

Этот взрыв, как легко себе представить, смутил Уриа, тем более, что выкрикивая все это, бабушка грозно ворочалась в своем кресле и так трясла головой, словно собиралась наброситься

на него и искусать.

И Уриа, обращаясь только ко мне, крепко проговорил:

— Мне хорошо известно, мистер Копперфильд, что мисс Тротвуд хотя и прекрасная дама, но очень вспыльчива (я ведь знал ее раньше вашего, когда еще был скромным писцом). И вполне естественно, что при нынешних обстоятельствах она могла стать еще более вспыльчивой. Следует только удивляться, что она и таком состоянии, а не в худшем. Я явился сюда, сэр, сказать вам, что если мы с матушкой или наша фирма «Уикфильд и Гипп» могли бы при данных обстоятельствах что-либо сделать для вас, то, поверьте, были бы очень счастливы. Не правда ли, мистер Уикфильд? — обратился он к нему со своей отвратительной улыбкой.

— Знаем о, Тротвуд, — заговорил мистер Уикфильд монотонным голосом, словно делая над собой усилие, — Уриа Гипп проявляет большую активность в вашем деле, и я всегда соглашаюсь с его мнением. Вам прекрасно известно, как давно я расположен к вам, но и помимо этого я совершенно согласен с тем, что сейчас высказал Уриа.

— О, какая великая награда — польститься таким доверием! — закричал Уриа, подергивая ногой, чем несомненно рисковал снова навлечь на себя гнев бабушки. — Но я надеюсь, мистер Копперфильд, что в состоянии облегчить ему тяжесть работы.

— Уриа Гипп действительно очень помогает мне, — произнес мистер Уикфильд тем же глухим, монотонным голосом. — У меня, Тротвуд, гора свалилась с плеч с тех пор, как он стал моим компаньоном.

Я прекрасно понимал, что все это заставляет его говорить рыжая лисица, желая выставить передо мной отца Агнессы в том свете, в каком он изображал его мне в ту ночь, когда отравил мое спокойствие. Я видел, как Уриа смотрит на меня с тою же ехидно-злобной улыбочкой.

— Но вы ведь еще не уходите, папа? — с беспокойством спросила Агнесса. — Хотите, мы с Тротвудом проводим вас?

Мне кажется, что, прежде чем ответить, он взглянул бы на Уриа, если бы тот не предупредил его, сказав:

— У меня, к сожалению, деловое свидание, а то я был бы счастлив провести время со своими друзьями. Но я оставляю здесь представителем нашей фирмы своего компаньона. Мисс Агнесса, всегда ваш покорный слуга! До свидания, всего вам доброго, мистер Копперфильд! Мое всенижайшее почтение, мисс Бетси Тротвуд!

С этими словами он удалился, подмигивая и посылая нам прощальные поцелуи своей громадной ручищей.

После его ухода мы просидели часа два, с удовольствием вспоминая наши добрые старые контерберийские времена. Мистер Уикфильд вблизи Агнессы вскоре стал гораздо больше походить на себя, хотя совсем стряхнуть угнетенное свое состояние ему и не удалось.

Бабушка, почти все время возившаяся с Пиготти в соседней комнате, отказалась итти к Уикфильдам, но настояла, чтобы я пошел к ним. Так я и сделал. Мы обедали втроем. После обеда Агнесса, как бывало, села подле отца и подливала ему вина. Он, как дитя, пил то, что давала ему дочь, но не больше. И мы сидели все трое у окна, пока спускались сумерки. Когда почти совсем стемнело, мистер Уикфильд лег на диван, а Агнесса, поправляя ему под головой подушку, некоторое время стояла, склонившись над ним. Потом она вернулась к окну, и еще не было настолько темно, чтобы я не мог разглядеть слезы, блестевшие на ее глазах.