Дай мне руку
Шрифт:
— В это сложно поверить… По сравнению с вашим, мой мир, наверное, кажется вам отсталой помойкой.
Она смущённо отвела глаза, неуютно пожала плечами:
— Я всё ещё надеюсь изменить его к лучшему.
Он тихо фыркнул, приподнял брови и отвернулся. В его глазах качались блики огня, Вера пыталась различить их выражение — то ли «помощь нужна?», то ли «вы с ума сошли?».
— Смело, — наконец сказал он. — Очень. Если бы Тонг чуть больше думал головой, вы бы ещё сработались, ваши амбиции прекрасно дополнили бы друг друга. Он хотел завоевать мир, вы —
— Да, — Вера шутливо развела руками, — отличная получилась бы команда. Для него просто овладеть существующей системой было бы скучно, истинный завоеватель захочет изменить её под себя. А для меня была бы плюсом силовая поддержка, изменений без сопротивления не бывает.
— Да? — наигранно удивился министр, — а я считал, что ваше понимание добра отрицает насилие. — Фыркнул и добавил: — До сегодняшнего утра. Но когда узнал о системе лечения доктора Веры… — он изобразил восторженный сидячий поклон, Вероника рассмеялась:
— Да, добро должно быть с кулаками.
— А как же теория, что нужно протягивать руку, и вообще быть добрым и хорошим? — с подвохом прищурился министр, Вера качнула головой:
— Конечно, нужно быть хорошим, но наивно ждать, что мир в ответ всегда будет добр, это сказки. Мир несправедлив изначально, «справедливость» — очень субъективное понятие, за свою правду надо бороться, кто борется, тот побеждает.
— И поэтому вы настучали по физиономии Старой Ламе, — развёл руками министр, — за правду? И прокляли, потому что она с тех пор заикается так, что слова сказать не может. Интересно, это чисто психологический эффект или проявление вашей «божественной силы»?
— Не знаю, — помрачнела Вера. — Может, мне походить по храмам, показаться жрецам?
— Не поможет, — качнул головой министр. — Я показывал вас отцу Маркусу, это верховный жрец Вариуса, бога войны, он самый сильный жрец во всей столице, почти аватара бога на земле, он видит знамения и творит чудеса, рядом с ним тот прибор показывает стабильно восемь, а когда он благословляет, то стрелка шкалит так же, как и у вас. Он сказал, что видит в вас огромную силу, но не может распознать её суть.
Вера задумалась, вздохнула и сказала:
— Я всё равно хочу в храм. В тот, возле которого мы сидели с Бесом. — Она увидела, как резко напрягся господин министр, чуть улыбнулась, — вы говорили, меня там кто-то ждёт…
— Я такого не говорил, — резковато ответил министр, Вера улыбнулась и потянулась к лежащим на столике «часам», но министр успел раньше, выхватив их почти из-под пальцев.
— Почему вы так не хотите, чтобы я туда пошла?
— Потому что это опасно, — ответил он, глядя на «часы» в руках. — Храм Ра Ни — святая земля, на которую мужчины не имею права ступать. Я не смогу вас сопровождать, поэтому забудьте.
— А почему туда нельзя заходить мужчинам? — мягко спросила Вера, вытащила из волос шпильки и откинулась на спинку кресла, всем видом демонстрируя расслабленность и неконфликтность, министр бросил на неё недоверчивый взгляд, но тоже чуть расслабился,
— Ра Ни — женское божество, она считается покровительницей девушек в период между вступлением в брак и консумацией. До замужества их хранят боги семьи, после консумации — Ма Ра, богиня материнства, в её храмы тоже не пускают мужчин.
— А что женщины делают в храме… такого страшного, что мужчинам нельзя это видеть? — несерьёзно улыбнулась Вера, он фыркнул:
— Я там не был, но скорее всего, то же самое, что и в других храмах — молятся, исповедуются, медитируют, разговаривают со жрицами, просят совета… с кошками играются. — Он бросил на Веру шутливый взгляд, — я только недавно, благодаря вам, понял, зачем в храмах Ра Ни кошки. Для того же, для чего Эйнис пони — дефицит ласки. Ра Ни так и переводится, «дарующая ласку», «Ра» — «свет» или «излучать», в некоторых случаях «дарить», а «Ни» — «нежность» или «ласкать»… Как всё просто! — он поражённо качнул головой, тихо рассмеялся, — а я теории строил, что кошки — мистические существа, охраняющие от духов… а они просто комки меха, чтобы тискать.
— Судя по вашим рассказам, в этих «комках меха» есть острая необходимость, — прохладно сказала Вера, министр кивнул:
— Да, наверное. Молодые девушки наиболее уязвимы в этот период, расставшись с семьёй после свадьбы, они не видят родных ещё долго. Чужой дом, чужая семья, своих детей ещё нет, — он помолчал, кивнул и усмехнулся, — да, либо пони, либо кошки.
— А у мужчин отдельные храмы для этих целей есть? — невесело усмехнулась Вера, министр прыснул и уже набрал воздуха, чтобы ответить, но замер, как будто одёрнул сам себя, резко смутился и отвернулся, уставившись в пол. Веронике показалось, он даже дышать перестал, в комнате стало так тихо, что треск огня в камине и шелест ветра за окном стали отчётливо слышны, её горьковатый смешок прозвучал неожиданно громко:
— Я поняла, есть. Только мужские храмы называются «бордели», и держат там не кошек, а очаровательных блондинок, брюнеток и прочих на выбор, кому какие нравятся.
— Король не имел права с вами об этом говорить, — глухо рыкнул министр, не поднимая глаз. — Сволочь, как у него язык повернулся? Говорить о таких вещах с женщиной, к тому же с женщиной, которая, — он знает! — мне…
— Господин?
— Что?!
Министр повернулся к стоящему в дверях Артуру, маг вздрогнул от его голоса и опустил голову:
— Нахрен пошли его, — заявил министр.
Артур вытаращил глаза и с нервным смешком качнул головой:
— Я не посмею.
— Я посмею, — прошипел министр, рывком поднимаясь, кивнул Вере: — Я скоро буду, — и стремительно вышел, почти зацепив застывшего в дверях Артура.
Маг посмотрел ему вслед круглыми глазами, перевёл взгляд на Веру и улыбнулся:
— Я не хочу это пропустить, — подмигнул и убежал.
Вероника с улыбкой качнула головой, посмотрела на чашки на столике — у министра была половина, у неё — чуть меньше. Долив свою до половины, Вера быстро оглянулась на дверь и поменяла чашки местами.