Дай мне руку
Шрифт:
Она молча пошла в кухню за тарелкой, взяв бутылку с собой, злясь на министра и злясь на себя за эту злость — ведь знает уже, он не будет открывать для неё тугие крышки, а всё равно норовит сунуть. В кухне ещё раз вытерла руки и с третьей попытки открыла проклятую бутылку при помощи двух ножей и пинцета, взяла тарелку, вернулась в библиотеку. Краем глаза глянула на спину министра Шена и поражённо открыла рот — раны затягивались, уже, оставляя внутри камешки и речную траву, распухая и наливаясь воспалённым красным.
— О,
— Вера, хватит тянуть, будет хуже.
— Ладно, — голос был еле слышен, она потёрла руки, несколько раз быстро вдохнула и аккуратно взяла пинцетом край лохматой водоросли в самой глубокой ране.
По нервам полоснуло оглушительной болью, она хватала воздух ртом, пытаясь справиться, куда-то деться от этой боли, но не получалось, всё стихло только со временем, темнота в глазах прошла, она дрожащей рукой положила водоросль на тарелку и стала протирать пинцет.
— Вера, всё в порядке? — встревоженно полуобернулся министр, она не смогла произнести ни слова, он обернулся полностью, опять окатив её волной саднящей боли, внимательно посмотрел в глаза: — Что с вами? Вы же не боитесь крови.
— Я боюсь боли, — еле слышно выдавила она.
— В смысле? — неверяще поднял брови он.
— Чужой боли, я не могу, когда кому-то рядом больно, — она видела недоверчивое выражение его лица, но ничего больше не добавила, осторожно положила пинцет и пошла в кухню — там дребезжала крышкой закипевшая вода. Она взяла кастрюлю и подставку, вернулась в библиотеку и поставила всё на стол: — Что с этим делать?
— Ничего, пусть остывает. Что значит, вы боитесь чужой боли? Это у вас всегда было, или только здесь началось?
— Всегда, — она опять протёрла руки водкой, поход на кухню дал ей достаточную передышку, чтобы прийти в себя и попытаться храбриться: — Я хорошо делаю массаж, потому что чувствую, где болит. И у вас… — она посмотрела на его спину, там творился дикий ужас, это надо было решать как можно быстрее. — Я попробую ещё раз. Я справлюсь.
— Уж постарайтесь, — с недоверием хмыкнул министр, поколебался и неохотно сказал: — Обезболивающие заклинания нельзя накладывать слишком часто, это вредно. И мне сейчас категорически нельзя, так что помочь ничем не могу.
— Ладно, — она опять начала дрожать, опять взяла пинцет, нашла глазами крупный камень и сцепила зубы, решаясь…
Из портала шагнул человек в сером комбинезоне, поклонился:
— Господин,
— Ставь на стол.
Парень подошёл и Вера узнала серо-зелёные глаза Эрика, они поражённо расширились, он уже хотел что-то сказать, когда министр рыкнул:
— Иди!
Парень поклонился и вышел, министр недовольно кивнул на аптечку:
— Поройтесь, там должны быть более удобные инструменты и дезинфицирующее…
В портал влетел запыхавшийся Барт, откинул с лица капюшон и испуганно уставился на Веру, потом на министра:
— Что тут у вас?
— Нормально всё, — отвернулся министр.
— Нет, не нормально! — возмущённо выпрямился маг, — неужели вы не видите, ей плохо!
— Ты знаешь, что с ней?
— Знаю. Ей нельзя заниматься таким, она — сенс!
— Что это?
— Это как маг, только без магии, — сочувственно поморщился Барт, — она чувствует вашу боль. Я знаю, что вам заклинания нельзя, но зелья-то можно, примите что-нибудь!
— Ты издеваешься? Мне ещё работать.
— Это вы издеваетесь! Вы что, не видите? — Он с досадой указал на Веру, министр сжал челюсти:
— Что ты предлагаешь?
— Нужно… я знаю! — Он озарённо распахнул глаза и исчез, через несколько секунд появившись с чёрным камешком-амулетом: — Вера, возьми!
Она протянула дрожащую руку и взяла у него амулет.
И всё стихло.
Мир как будто стал серым и плоским, боль пропала, как отрезало. Звуки доносились как сквозь вату, тем не менее, она отчётливо слышала.
— Ну, лучше? Вера? — Барт смотрел на неё испуганными глазами, она заторможено кивнула:
— Да, мне легче. Спасибо. Что это?
— Разновидность ментального щита, узкой направленности. Пользуйся. Всё, я пошёл, меня ждут. Если что, зовите. Господин, — маг поклонился и исчез, до Веры как будто издалека донёсся голос министра Шена:
— Вы не говорили об этом.
— А я должна была? — прохладно ответила она, опуская амулет в нагрудный карман, опять протёрла руки и взяла пинцет.
Стало легче, выцветший мир больше не дрожал болью, разодранная спина министра Шена казалась нарисованной на бумаге, бутафорской, в неё совершенно не страшно было тыкать пинцетом, она точными движениями стала выбирать куски грязи, складывать на тарелку, раздвигала края ран пальцами с жутковатым равнодушием патологоанатома, который уверен, что пациенту уже точно не больно.
Кто-то приходил, что-то докладывал министру Шену, тот раздавал приказы, что-то подписывал, Вера почти ничего не слышала, даже не могла сказать, в каком он настроении. Пальцы действовали ловко, но почти ничего не чувствовали, как будто рука была в перчатке, в какой-то момент она поняла, что не видит, где рана воспалена, а где — нет, вся спина была равномерно-серая, даже кровь не отличалась от грязной воды.