Дай умереть другим
Шрифт:
– Так чушь же, – раздраженно сказал Алан, кивнув на телевизор. – Маразм какой-то. Каждый день одно и то же. – Он отправил пережеванное в пищевод, но голос его все еще звучал сдавленно.
Ленка пожала плечами:
– Переключи на другой канал. Мне без разницы, что смотреть.
– Это-то и плохо. Нужно выбирать только по-настоящему интересные программы, а на остальные не тратить времени.
Вооружившись дистанционным пультом, Алан помигал экраном и остановился на ток-шоу для домохозяек. Ведущая шастала между зрителями и совала им под нос микрофон,
Не сводя с нее взгляда, Алан занялся вторым бутербродом, на этот раз с паштетом.
– А все-таки не следовало слепо полагаться на твоего отца, – произнес он, не оборачиваясь.
Затылок у него был тщательно подбрит. Настолько тщательно, что Ленку так и подмывало врезать по нему чем-нибудь увесистым. Например, одной из деревянных поделок, которыми супруг увешал все стены в квартире. Ее глаза машинально наткнулись на самый корявый экземпляр коллекции – суковатого оленя.
– На кого же нам следовало полагаться? – спросила она. – Уж не на тебя ли?
Алан обернулся, чтобы смерить ее долгим взглядом, и фыркнул, выпустив изо рта несколько мелких крошек.
– Каждый должен заниматься тем, что он умеет делать. К примеру, я не создан для танцев, а потому не стремлюсь в балетную труппу. Понимаешь, что я имею в виду?
– Балет и спасение дочери, – сказала Ленка, – абсолютно разные вещи. Ты, милый, сравнил кол с пальцем.
– Очень остроумно. – Алан снова отвернулся. – Вот только когда твой отец придет и начнет беспомощно разводить руками, тебе будет не до смеха. – Помолчав, он добавил: – Милая.
– Мой отец никогда не разводит руками.
– Да? – Расправившись с бутербродами, Алан забросил в рот брикетик розовой пастилы и отхлебнул чай из огромной фаянсовой кружки.
– Да! – крикнула Ленка, которой стало невмоготу сидеть на диване. Обхватив себя руками за плечи, она забегала по комнате.
Дверной звонок застиг ее врасплох, как внезапный выстрел. Пошатнувшись, она застыла, не в силах сделать ни одного шага по направлению к прихожей. Какое известие ее ожидало? Узнать правду было еще страшнее, чем находиться в неведении.
Открывать пошел Алан. Когда в квартиру вошел отец, сопровождаемый невероятно бледным молодым человеком, Ленка попыталась заговорить, но сумела спросить одними лишь глазами:
Что? Ради бога, не молчи, папа!
2
– Обрадовать пока ничем не могу, – сказал Громов, – но и огорчить тоже.
Ленка рухнула на диван как подкошенная. Алан сложил руки на груди. Костечкин сделал шаг вперед и, держась к собравшимся вполоборота, чтобы не выставлять напоказ раненое плечо, поздоровался:
– Добрый вечер. Меня зовут Андрей.
– Что с Анечкой? – спросила Ленка, не замечая ни гостя, ни его руки, обмотанной полиэтиленом.
– Займись Андрюшиной раной, –
Все одновременно задвигались, в квартире сделалось тесно и шумно, даже включенный свет засиял ярче, чем прежде. Ленка и сама не заметила, как встала, закатала рукава и занялась гостем, умудрившимся перепачкаться кровью с ног до головы. Ранение у него было сквозным, а грудь – узкая, как у подростка. Сидя в ванне в одних трусах, он мучился больше от смущения, чем от боли.
– Андрюша Костечкин здорово мне помог, – сообщил Громов из прихожей. – На пару с таким бравым парнем мы горы свернем.
– Да будет вам, – пробормотал лейтенант. – С-с-с!.. – Это спица, обмотанная пропитанной спиртом ватой проникла в пулевое отверстие. Было заметно, что раненому очень хочется выругаться. Розоватая вода, скопившаяся под ним на дне ванны, сделалась ярко-красной.
Ленкины руки не забыли прежних навыков, но она не могла заставить себя обращаться с Костечкиным так бережно, как умела при обычных обстоятельствах. Ей не было жаль ни саму себя, ни других. Только дочурку. Все остальное не имело сейчас никакого значения.
Неодобрительно наблюдая за тем, как Ленка бинтует плечо Костечкина, заставляя того шипеть и морщиться, Громов вкратце рассказал о своих недавних похождениях. Когда он закончил, Алан, пристроившийся за его спиной, задумчиво протянул:
– Да-а, дела-а… Выходит, напрасно вы весь этот сыр-бор затевали?
– Почему же напрасно? – возразил Громов, не удосужившись обернуться. – Теперь мы знаем, кто похитил Анечку и, предположительно, место, где ее содержат.
– Самое время звонить в милицию, – заявил Алан. – Там разберутся.
– Да, папа. – Ленка распрямилась и отбросила с лица волосы. – Может быть, и в самом деле так будет лучше?
– Милиция уже здесь, – криво улыбнулся всеми забытый Костечкин. Ему было неловко сидеть на корточках в ванне, но и распрямляться в промокших насквозь трусах не очень хотелось. То, что обычно именовалось мужским достоинством, оставалось у Костечкина совсем еще мальчишеским.
– Начальство нашего героя, – Громов кивнул на лейтенанта, – прекрасно осведомлено о местонахождении Лехи Катка и роде его занятий. Андрюша ведь не абы кто, а сотрудник РУБОПа, прошу любить и жаловать.
– Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, значит. – Алан никогда не упускал случая показать свою осведомленность.
– Казалось бы, – продолжал Громов, – рубоповцам сам бог велел ликвидировать группировку Катка. Но почему-то никто не спешит арестовать бандитов и упрятать их за решетку. Дело ведь не на улице Разбитых Фонарей происходит – в реальности.
– Есть много различных ведомств, – напомнил Алан. – Не все милиционеры продажные.
Громов хмыкнул: